пролетело мимо что-то невесомое, закутанное в длинную шелковую хламиду, вспрыгнуло на столешницу. Зрители одобрительно засвистели. Пердикка поклонилась – из-под капюшона хламиды видны были только ее глаза. Серые… нет, голубые…

Девушка махнула рукой, и где-то рядом невидимый арфист тронул пальцами струны, затем заиграла флейта. Медленная поначалу, мелодия постепенно становилась быстрее – танцовщица изогнулась, бросила конец длинного подола сидевшему у самого стола купцу. Тот потянул, и девушка закрутилась, медленно обнажая смуглое тело. Вот показались атласные плечи, маленькая грудь, живот, бедра… Разом ухнули бубны. Освободившись от одежды, Пердикка прошлась по краю столешницы на руках. Зрители взвыли в восторге. Сладострастно изогнувшись, дева вдруг исчезла за занавесью и тут же вернулась, неся перед собой небольшой сундучок, обитый медными полосами. Поставив сундучок на середину, откинула крышку, достав оттуда длинную флейту. Бубны и арфа смолкли. Танцовщица приложила флейту к губам, заиграла. И тут вдруг все собравшиеся в зале ахнули, увидев, как из сундука, покачиваясь, поднялись две треугольные змеиные головы. Гады не шипели, лишь распускали кольца, пристально глядя на флейтистку – та, оторвав от губ флейту, протянула к ним руки – змеи, словно того и ждали, обвились вокруг, поползли к шее. Поднявшись на ноги, Пердикка закружилась в танце, ловко подхватила в воздухе сорвавшихся было змей, пронеслась по краю стола, держа в руках отвратительных гадин.

– Горгона, – прошептал кто-то из ромейских купцов. – Медуза Горгона.

– Можно тебя ненадолго, воин? – Твор с Кайшей уже собрались уходить, когда, выглянув из-за занавеси, Пердикка поманила к себе десятника.

Тот, приказав Кайше ждать во дворе, сглотнул слюну, пошел вслед за девой, оказавшись в узких покоях с тускло горевшей плошкой светильника.

– Садись. – Танцовщица показала на узкое ложе.

Твор медленно сел, тараща глаза на красавицу.

– Ты красивый. – Та вдруг провела рукой по его щеке. – Жаль, я тебя плохо знаю.

Улыбнувшись, девушка медленно расстегнула пуговицы и, сбросив халат, осталась в одних тонких шальварах. Обвила шею Твора руками.

– Целуй же меня, воин…

Твор совсем потерял голову, чувствуя жар горячего женского тела. Руки его ласкали грудь красавицы, гладили живот и спину, он рванул шальвары…

– О нет! – Расхохотавшись, Пердикка оттолкнула его, выскользнув, словно змея. – Не сейчас… Позже. Ты ведь придешь еще?

Юноша кивнул, сглатывая слюну.

– Приведи сюда вашего старшего, – неожиданно попросила дева. – Я его, кажется, знаю.

– Какого старшего? – удивился Твор. – Вятшу или Хаснульфа?

– Э-э… – Танцовщица вдруг замялась. – Я забыла его славное имя. Знаю только – он большой человек и когда-то спас меня от плена. Хочу отблагодарить. Ты поможешь мне в этом?

– Помогу… – кивнул воин. – Только скажи точнее, кто именно тебе нужен.

– А кто ведает стражей? – Рука прекрасной танцовщицы проникла за ворот рубахи Твора. – Какая у тебя гладкая кожа, совсем как у девушки! Так кто же?

– Младшей дружиной командует Вятша, старшей – варяг Хаснульф.

– О да, да! Хаснульф! Я вспомнила. Именно так его и звали.

Выпроводив обнадеженного Твора, обворожительная куртизанка велела ему чуть подождать, сама же выбежала за ворота и тихонько позвала Кайшу. Тот вздрогнул, не поверив своим ушам. Кажется, танцовщица ушла с Твором?

– О Кайша, славный мой воин, – подойдя ближе, засмеялась Пердикка. – Я помню, что обещала тебя отблагодарить.

– Пустое…

– Нет-нет, не говори так. Я всегда исполняю обещанное…

– А как же Твор? – ревниво спросил отрок.

– Твор мне тоже нравится, – потупила глаза дева. И тут же чмокнула Кайшу в щеку. – Но ты – больше. Не забывай меня, приходи, приводи друзей.

– Если б это было так просто, – растаял юноша. – Но постараюсь.

– Рада буду увидеть тебя. – Танцовщица растаяла в темноте ночи. Обогнув двор, подошла к Твору: – Ждешь?

Тот вздрогнул.

– Фу ты, напугала. Ходишь словно призрак.

– Я и есть призрак. – Пердикка показала язык. – Призрак НОЧИ. Я так хочу… Хочу остаться с тобою на ночь. Вот только когда? Когда ты приведешь Хаснульфа?

Твор вздрогнул.

– Это не такое простое дело. Кто я – и кто он?

– Ну, постарайся, прошу тебя.

– Сделаю…

Оглянувшись, танцовщица крепко поцеловала Твора и резко отпрянула.

– А теперь иди. Жду скоро.

Киевский воевода Хаснульф – дородный, краснорожий, спесивый – имел все основания быть довольным жизнью. Почетная должность, уважение, богатство и честь, – нет, не зря он когда-то поддержал молодого Хельги. Князь оказался благодарным, да и сейчас во всем советовался с воеводой, прямо шагу без него не делал. Правда, так казалось лишь самому Хаснульфу, бывшему явно не семи пядей во лбу. Ну, не так чтоб уж совсем дурень, но к тому близко. Прямой как стрела, и все его хитрости махинации с оружейными мастерскими, с сукном, с рабами – были видны издалека, стоило только присмотреться. Хельги не присматривался, хотя мог бы. Зачем обижать верного человека, который, при всех его недостатках, вполне лоялен, к тому же держит дружину железной рукой? Вот князь и не обижал. В конце концов, не так уж и много ворует Хаснульф, при его-то положении мог бы и больше, да тут уж тот самый случай, когда бодливой корове боги совсем не дают рогов. Впрочем, и без того старый варяг процветал, можно сказать, благоденствовал. Хоромы на Подоле, пожалуй, не хуже княжеских, собственные кузницы, тележная мастерская, три жены да с десяток молоденьких наложниц – чем не жизнь? Вот и жил воевода, поживал, ни о чем плохом не думая, покуда не лишил его покоя молодой десятник Твор рассказами о какой-то заморской танцовщице-деве. И, говорит, дева эта за что-то ему, воеводе Хаснульфу, благодарна… Интересно, за что? Много чего случалось на протяжении всей бурной жизни варяжского воеводы, всего и не упомнишь.

Хаснульф велел Твору привести танцовщицу в свои хоромы. Не дело воеводы таскаться по разным ромейским притонам. Приказал десятнику обставить все в тайности, чтоб ни одна собака не узнала. Впрочем, если и узнает, быстрехонько можно пасть заткнуть – возможностей хватало. Твор задумался – а пойдет ли Пердикка на воеводский двор? Как бы не опростоволоситься, не нажить себе могущественного врага. Да уж думай, не думай, а назвался груздем… Сказать по правде, не очень-то и хотелось Твору вести танцовщицу к воеводе – юноша даже испытывал нечто вроде ревности, до такой степени приворожила его заморская куртизанка. Тем не менее, здраво рассудив, привел – тем более что сама Пердикка настойчиво об этом просила.

В хоромы вошли с черного хода, ближе к вечеру. Предупрежденные слуги быстро провели их в дальнее крыло дома, велели подождать в людской, пока хозяин не покончит со всеми делами. Ждали, впрочем, недолго – едва уселись на лавку, как появился Хаснульф