— Ещё есть погибшие?

— К сожалению да, Ваше Величество, — отчеканил глава МЧС. — Погибли при разных обстоятельствах пять спасателей.

— Поберегите людей, — назидательно ответила Анна Сергеевна.

Но министр только руками развёл:

— Так разве их удержишь??? — На лице настоящее отчаяние. — Все себя не щадят, только бы скорее до ребятишек добраться!!!

Владычица тепло улыбнулась:

— На таких всё и держится! Только вот… и гибнут они… самые лучшие…

Подбежала с докладом женщина в оранжевом костюме, вся в бетонной пыли, чумазая, как чёрт:

— Дмитрий Анатольевич! Дмитрий Анатольевич! Пробились!!! — От радости она даже не замечала монаршую особу. — Сейчас начнём вывод людей из убежища под башней Клана Флоры!!!

— Идёмте!!!

Под этот многоголосый клич пёстрая толпа бросилась к выходу…

Башня флористов оказалась дальше всех от эпицентра взрыва — зал Аммы располагался не по оси почти симметричной горы, а архивы так же были разнесены на северную половину, так что наибольшие разрушения были в районе башни Клана Воздуха.

Из темноты некогда ярко освещённого туннеля понуро брела вереница людей. Наставники, обняв своих эволэков, выводили их наружу, а девушки, все в слезах, крутили головами, не узнавая знакомого пейзажа. Лужайки и дорожки разворочены тяжёлой техникой, всюду снуют незнакомые люди в ярких комбинезонах спасателей, стригут воздух санитарные вертолёты, и везде мёртвый серый снег…

Анна Сергеевна плакала, не стесняясь слёз, крепко обнимая убитых горем детей. Эволэки вели себя по разному, люди ведь. Кто-то с суровой решимостью помогал соратницам, другие, выйдя на свет, падали на колени, заходясь в безудержных рыданиях, но больше всего было тех, кто бросались к взрослым, наперебой расспрашивая о судьбе подруг, старост, и их успокаивали, зачитывая с планшетов имена тех, чья судьба была известна…

* * *

Ночь уже подходила к концу, а в небольшом лагере было по-прежнему тихо. Эволэки стали засыпать уже во второй половине дня, ближе к вечеру, когда идущие на автопилоте «котята» оставили далеко позади место их триумфа и скорби.

То одна, то другая девушка проваливались в сон, надолго или не очень, убаюканные размеренным ходом первоклассных машин. Сквозь непробиваемые стекла, броню и отличную звукоизоляцию не проникал ни тихий гул работающих двигателей, ни шелест протектора шин, подминающий под колёса прошлогоднюю листву и ветки, ни звуки расцветшего под ласковыми лучами Авроры леса.

Они снова были готовы к бою, наполнив магазины трофейными патронами, но страшная усталость валила с ног, и случалось, что «Тигры», и увязавшийся за ними «Барс», катились через опушки, прокладывали дорогу в поросшей кустами колее, поднимали фонтаны грязи, выбираясь на берега безымянных речушек и ручьев, а в их чреве не было ни одной бодрствующей души. Крепко пристёгнутые к откинутым назад креслам, девушки и юноша, провалившись в тяжёлый сон, уже не желали иметь ничего общего с этим жестоким миром. Только иногда, когда машины преодолевали уж очень тяжёлые участки местности, и, несмотря на безупречную работу интеллектуальной подвески, трясло невыносимо, они возвращались из тревожного забытья, полного пережитого кошмара.

Лесавесима и Хилья совершали короткие перелёты, разведывая дорогу, а потом подолгу поджидали прихода машин, лёжа на земле, ища утешения друг у друга. В израненных душах уже не было тепла и покоя, окружающий мир показал им свой хищный оскал.

Их больше нет. Они прекрасно знали, что такое смерть, и знали, что, уйдя за черту, человек уже не возвращается назад. Лица матерей преследовали их постоянно даже наяву, и стоило только крошечному конвою оказаться на виду, как сёстры тут же вскакивали на ноги, проводя вторую машину взглядами, полными слёз и отчаяния. А «Тигр» снова уносил тела погибших матерей, не обращая никакого внимания на двойняшек, деловито перекидываясь со своими собратьями лучами лазерной связи (эволэки вырубили все радиоприборы).

Их отец почти всё время был без сознания, мучаясь от полученных ран, но как только его разум одерживал верх над болью и усталостью, первое, что он делал — это тянулся к ним своей душой, такой же истерзанной и кровоточащей, как и тело…

Как добрались до места привала, никто и не знает, но когда Аврора уже коснулась своим ослепительным диском невысоких холмов (горы остались за спиной), уставшие путники разбили у речки небольшой лагерь, спрятав его от посторонних глаз в тени лесной чащи. Поставили две палатки, сварили на костре нехитрый ужин, хоть та и не лезла в горло, а Элан чуть ли не насильно заставил девчонок поесть. Крылатые сестрички поохотились прямо в большой заводи, изрядно уменьшив численность местной популяции зеркальных карпов.

Дальше за всех взялась медицина. Элан шипел, как змея, которой наступили на хвост, но терпел — колоть обезболивающее больше было нельзя, а проводящая обработку ран Афалия уговаривала его продержаться ещё чуть-чуть.

— Потерпи ещё немного, — она лила прямо в рану какую-то дурно пахнущую жидкость нездорово жёлтого цвета, промокала тампонами.

Девушка держалась молодцом, но по выражению лица, по тому, как она старается увести взгляд, Лис понял — всё, он остался без глаза. Но и это увечье ещё не было концом страшной истории…

Когда Афалия разрезала повязку на руке, ей даже без медицинского образования стало ясно, что дела плохи.

— Слушай, Лис, у тебя кость раздроблена. — Она покачала головой. — А кровь не идёт только потому, что мы перетянули плечо жгутом, и артерию перехватили зажимом. Это…

— Да я знаю, — тяжело дыша от сильной боли, ответил он. — Такое в полевых условия закончится очень плохо.

Девушки собрались кружком, разглядывая рану.

— Я думаю так, — Диолея рубанула воздух. — Выходим на связь и зовём помощь!

— Согласна, — закивала Нариола. — У Мирры что-то со спиной, ноги никак не реагируют даже на болевые раздражители! Их двоих надо в госпиталь!

— Нет! — категорически запротестовала сама Лидер Клана Воды. — А кто даст гарантию, что вместо медицинской вертушки не прилетит боевая?

Девушки осеклись. Они сильные и смелые, но они уже никому не верили. Так и получилось — они весь этот бесконечно долгий день дрались одни против целой своры шакалов, и никто не пришёл на помощь. Не было воя сирен полицейских машин, не было закованных в броню и обвешанных оружием спецназовцев. Даже ни одного, мать его, рыцаря на белом коне со сверкающим клинком в руке… Никого…

Нариола шмыгала носом, утирая слёзы, Лесавесима и Хилья грели своими огромными крыльями Мирру. Никто не произносил ни слова, только Афалия, закончив перевязку, отпустила, наконец, Элана.

— Готово, — устало выдохнула она, собирая медицинскую сумку.

Лис с трудом сел на расстеленном коврике, и немного посидел, пока хоть чуть не унялось жжение в ранах. Дела были и впрямь плохи, скоро он останется не только без глаза, но ещё и без руки — лишившись притока крови, начнут отмирать ткани, и ничем тут не помочь, ведь стоит только размотать жгут, и он истечёт кровью, и очень быстро…