***

Леди Стефания, наша новая хозяйка, проживала в городе, и дом её выглядел более чем скромно. Это был двухэтажный, совсем старенький бывший заводской барак, располагался он через дорогу от Торжокского вагонзавода и вероятно был его ровесником – то есть построен в позапрошлом веке для местных работяг. Потом здесь были коммуналки, а теперь вот дом полностью принадлежал этой странной леди, которую, судя по всему, очень уважала и даже вроде как побаивалась поработившая нас с Коляном ведьма Акулина.

Это какой же она должна была обладать силищей, думали мы, вылезая из такси и почтительно помогая выбраться нашей госпоже, раз сама Хозяюшка по первому требованию нас отдаёт, хотя понятно же было, что дрессировала она нас весь этот месяц исключительно для себя и под себя. А вот нате – отдаёт…

Дом когда-то был покрашен противной зеленой краской, которая за многие десятилетия облупилась и выцвела. К тому же это почтенное здание целиком скрывали от людских взоров вековые огромные тополя и кустарник поменьше. Со стороны шоссе наше новое жилище можно было разглядеть, только очень внимательно приглядевшись.

Мы прошли в сквозной подъезд – выходы и на улицу, и во двор, – замкнутый со всех сторон совсем уж ветхими сараями и гаражами, и поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Здесь, в большой гостиной, нас и встретила эта загадочная леди.

Мне она поначалу совсем не понравилась. И даже не особо-то и впечатлила. Так себе леди, если честно. Женщина немного старше Акулины, невысокого роста, слегка полноватая, но фигуристая – надо признать. Черные, как смоль, густые волосы, взгляд до того надменно-презрительный, что дольше одной секунды я этот взгляд не выдержал – захотелось развернуться и бежать отсюда со всех ног. Но было понятно, что никуда из этого дома мы не денемся. Опыт побегов от Акулины надолго впечатался в наши исполосованные задницы и затуманенные мозги.

– Представьтесь, девочки, – сказала леди Стефания, и голос её мне тоже не понравился. Вернее не столько голос, хотя и он тоже – как будто кошка разговаривала, – но больше бесила её манера говорить – холодный тон противной учителки, презиравшей своих учеников.

На миг мы с братаном впали в легкое замешательство, переходящее в панику и ступор – а КАК представляться этой… этой… несомненно, что она тоже ведьма, но мы же формально пока ещё НЕ ЕЁ рабы?!

– Николяша, – потупившись, пробормотал брат.

– Оля… – в тон ему буркнул я.

– Никуда не годится, – подойдя к нам вплотную и с близкого расстояния рассматривая наши смущенные физиономии, резюмировала леди Стефа. – Забудьте эти дурацкие имена. Теперь ты – она ткнула пальцем в лицо брата – будешь зваться Вонючка, а ты – она указала на меня – Стелька. Уж поверьте, я верно угадала вашу сущность. Возражения, надеюсь, есть?

Она противно и хитро улыбнулась, извлекая откуда-то короткий, толстый и гибкий полу-кнут, полу-стек.

– Никак нет, – взял я на себя смелость ей подставиться.

– Жаль, – она плотоядно похлопала себя по руке этим варварским девайсом. – На кухню и приготовьте нам с Акулиной чай. Надеюсь, этому она вас обучила!

Мы предпочли ретироваться в указанном нам направлении и не стали испытывать терпение теперь уже двух наших повелительниц. Кухня нам показалась вполне современно оборудованной. Тут была и новенькая газовая плита, и микроволновка, и кирпичная печь. Много фарфоровой посуды, вроде бы даже серебряные подстаканники, поднос и кофейник.

Стали готовить чай, хотя понятия не имели, как заваривать таким капризным и опасным клиенткам. Но решили, что уж лучше получить пиздюлей за ошибки, чем пострадать за тупость и нерасторопность. Так что заварили, как смогли и сервировали поднос чем смогли отыскать – какие-то конфеты, печенье, кусковой сахар и даже маленькие кованые щипчики, которыми этот сахар колоть полагается.

Помню еще подумалось мне: какая забавная вещица, сейчас такую не встретишь. Либо сахарный песок используют, либо растворимый рафинад в чашки кладут. А кусковой сахар в обычных супермаркетах и не продается, его еще искать где-то надо. А уж щипчики такие – вообще раритет.

Подал брательник мой чай нашим важным госпожам и сам тут же ретировался. Шепчет мне, что, мол, таким взглядом его наградили, что сразу про таракана вспомнил.

– Какого таракана? – спросил я, и сам тут же вспомнил, что говорила Акулина о перспективах неповиновения новой госпоже. Превратит, мол, в таракана и тапком, тапком…

Испили чай наши барыни и тут же прощаться стали. Акулина на нас с Колей ласково так посмотрела, будто сочувствовала нам или прощалась с нами навеки, и по лестнице стала спускаться. К такси, которое уже выруливало, съезжая по узкой аллейке, ведущей от шоссе к дому.

А мы стояли как завороженные, смотрели ей вслед, как садилась она в машину, как еще раз на прощание помахала нам через стекло автомобиля, как, наконец, мигнув стоп-сигналами, выехал и сам автомобиль на улицу и исчез за поворотом. И вот что странно: еще вчера мы готовы были сломя голову и, рискуя своими жопами, бежать от этой сумасбродной толстой стервы куда глаза глядят. Страдали под её пятой. Терпели от неё побои и унижения, а теперь смотрим ей вслед, и комок к горлу подступает. Кажется, готовы вместе с ней хоть в багажнике уехать…

Но мы остались. И тишина в этом загадочном доме повисла гробовая. И только слышим, как в гостиной тикают настенные часы и легкий хлопок в ладоши – это нас новая наша госпожа зовет. Вот так, значит, принято здесь слуг вызывать – легким хлопком. Значит, теперь нам надо учиться слышать такие хлопки хоть во сне, хоть наяву…

Предстали мы пред ясны очи нашей повелительницы и первым делом в ноги ей бухнулись, как учила нас Акулина. Низко склонились, до самых её туфель, но носами к ним прикасаться всё же не решились – вдруг Стефа такое панибратство не приветствует.

Оказалось, очень даже приветствует! Сама нам в морды ноги сунула и улыбается: давайте, мол, холопы, целуйте! А туфельки у неё странные, давно таких не видел. Восточного типа, как у султанш и всяких наложниц в гареме. Кожаные, на невысокой платформе, а поверх сафьяновые и расшиты золотой нитью с жемчужинами по окантовке. Красотища и пахнут настоящей кожей! Мы и давай их нацеловывать, рады стараться! А у меня мысль при этом подлая в мозгу шевелится: вот до чего ж жалкое существо этот человек. Всего-то месячишко его голодом поморить, розгами протянуть пару раз в день до бессознательности, и вот он превращается из гордого