Стелька с тобой поделится секретами, как лучше принять и пережить сам процесс дефлорации, чтобы он не стал для тебя психологической травмой!

Тут Стефа гадко засмеялась, а мы не знали, позволено ли нам хотя бы улыбнуться её похабной шутке. Впрочем, улыбаться и не хотелось.

Похоже, наша новая хозяйка была моральной садисткой. Ей нравилось смаковать наши предстоящие мучения и бесконечно изводить нас самыми отвратительными подробностями того, что нам предстояло пережить. Она намеренно вгоняла нас в депрессию и с улыбочкой наблюдала за нашей реакцией. Казалось, она может так делать хоть весь день, и ей это не надоедало.

– Что я вижу! – наигранно-капризным тоном сказала леди Стефания, приподнимая носком туфельки голову брата за подбородок (он, как и я, стоял перед ней на коленях – только в такой позе нам разрешалось завтракать). – Что это мы так загрустили? Боимся за свою жопку? Так не надо бояться! Я ведь говорила Стельке, что сегодня мы знатно повеселимся. И не только с тобой, Вонючка! Ты будешь, так сказать, на разогреве. Дамы с тобой лишь немного поиграют, войдут во вкус, а основным развлечением будет большая охота на жирного кабана! Впрочем, заболталась я с вами! – вдруг резко поменяла тон наша леди. – Живо одеваться, сучки!

И мы оба получили пинок ногой по физиономиям.

– Бегом!

В этот день мы должны были вживаться в роль классических горничных и потому получили от леди скромные коричневые платья и белые наглаженные фартучки. А вот белые воротнички пришлось подшивать самим, тут нам армия вспомнилась с благодарностью.

Да, вот опять мы курс молодого бойца проходим, грустно улыбнувшись про себя, подумал я. Брат так же горестно покачал головой – похоже, мы с ним научились устанавливать телепатическую связь. Что не мудрено, проживая среди ведьм.

В платьица, чем-то похожие на старую, еще советских времен девичью школьную форму, мы втиснулись с огромным трудом. Всё время выдыхая и ужимаясь из последних сил. Леди Стефа удовлетворённо наблюдала за нашими муками. Это же похуже любого корсета! Запросто можно грохнуться в обморок даже от простого кислородного голодания – ведь не вздохнуть, ни пёрнуть!

– Чего-то явно не хватает, – с напускной заботливостью оглядела нас хозяйка, заставив повертеться перед ней и так и сяк. – Ах да, совсем забыла!

И она вытащила из одного из своих бесчисленных комодов две пары новеньких белых чулок на подвязках.

– Сегодня я просто избаловала вас своими подарками – радостно сообщила она, швыряя нам это добро. – Надевайте!

Пришлось задирать платья, натягивать чулки, на ходу разбираться с поясом и подвязками, на которые они крепятся. Мы пыхтели, потели и старались дышать через раз. Стефа же, напротив, веселилась от души, рассматривая и восторженно комментируя наши наряды. Утянутые и упакованные как куклы Барби, мы с Колей стояли перед, отлично понимая, что даже просто носить целый день такой наряд – особо жестокая пытка. Даже присесть в нём не представлялось возможным. А ведь надо будет прислуживать гостьям, шустро выполнять их распоряжения, куда-то бегать… Мне, к тому же, предстоит ползать перед дамами на коленях и разувать их…

– И всё равно не вижу целостного образа! – нахмурила лоб леди. – Ну пожалуй вот это… – она извлекла откуда-то пару старинных, тоже похоже еще советского образца, туфель на высоком, по тем меркам, каблуке. – Вот это, безусловно, будет последним штрихом к вашему имиджу!

Мы в ужасе стали напяливать эти средневековые инквизиторские колодки.

– Да, девочки, не повезло вам уродиться с такими размерами лап. На вас модельеры еще не научились делать что-то подходящее. Но уж что имеем… Привыкайте!

Кое-как, поджав пальцы и выпучив глаза от нестерпимой боли в ступнях, мы встали на каблуки.

– Пройдитесь! – упиваясь нашим нелепым видом, велела Стефа.

Мы прошлись. Самим стало смешно от карикатурности нашей походки.

– Ну учить вас правильным манерам юных сисси мне всё равно некогда, так что пока сойдёт и так. Научитесь всему в процессе службы. Уверена, мои гостьи не упустят возможности сделать вам необходимые замечания, а если надо, то и накажут за мелкие проступки и промахи. Но предупреждаю, что этого следует избегать по возможности. Я не хочу, чтобы вы опозорили мой дом. В случае какого-то серьёзного конфуза накажу! Ты знаешь, Стелька, какое наказание тебя ожидает, – строго глядя мне в глаза, подчеркнула леди.

– А ты, Вонючка, узнаешь это сегодня.

Но и это было еще не всё. Закончить наш наряд хозяйка захотела нелепыми чепцами, которые в сочетании с девичьими платьями и туфлями допотопных времен делали нас похожими на сбежавших из сумасшедшего дома старух, игравших там в самодеятельном театре.

Мы с братом стояли перед огромным старинным зеркалом и старались смотреть каждый только на себя. А наша повелительница ухохатывалась, сидя на диване.

– Сделайте реверанс! – велела она и развеселилась ещё больше, когда мы с братом раскинули руки и неуклюже присев, изобразили нечто среднее между взбрыкиванием молодого козлика и попыткой каракатицы станцевать краковяк.

Леди Стефания даже захлопала в ладоши от восторга.

– Отвратительно, девочки! – с восторгом прокомментировала наши потуги она. – Так плохо, что даже хорошо! Вас еще пороть и пороть! Вашими манерами мне предстоит заниматься так долго, что я, пожалуй, охотно вспомню молодость, когда держала один европейский институт благородных девиц и извлеку на свет божий некоторые из моих тогдашних программ комплексного воспитания.

Мы представили, какие это будут программы, и нам захотелось обратно в деревянный уютный домик к Акулине.

Обоим захотелось. Одновременно.

– Вы даже не понимаете разницы между книксеном, поклоном, полупоклоном, реверансом, – подходя к нам и хватая нас своими цепкими пальцами за лица, сказала леди. – Вы грязные, неотёсанные, грубые скоты, которых надо пороть и пороть. Потом долго и жёстко дрессировать и снова пороть.

В этот момент я и узнал, что означает выражение «шмась сотворю». Благородная утонченная леди Стефа сотворила нам с братом шмась – что есть силы сжала наши физии своими руками и так держала некоторое время, давая прочувствовать не только боль от её когтей, но и унижение, отчаяние и безысходность.

Было в этом ритуале (а что это какой-то важный ритуал, я лично ни сколько не сомневался) что-то грубое, старое, языческое. Сразу вспомнился Самсон, раздирающий пасть льву. Но к чему это – я не знал…

Подержав нас так пару минут и убедившись в нашей полнейшей покорности, хозяйка разжала пальцы, и всё в том же зеркале я увидел кровь на наших лицах в тех местах, куда впивались её когти – на щеках, под обоими глазами, на носу. Я неспроста называю её ногти когтями