– Давно, госпожа, – поклонился ей брат. – Почти с самого детства. Тайком…

– А как к женщинам относился? – задала вопрос Евдокия Павловна.

– К сожалению, плохо, – глухо отозвался брат и голос его заметно дрогнул. – Очень плохо. Хамил, домогался…

– Таак! – оборвала его на полуслове хозяйка дома, и у меня аж копчик поджался от страха. Еще бы! Посметь заговорить о себе в мужском роде… Мне б такое даже в самом страшном сне не пришло бы голову! А братка вот сорвался, бедолага…

– Я думаю, пятьдесят горячих ты уже заслужила, дрянь этакая! – зло сказала Стефа и передала свой стек сидящей рядом с ней Серафиме.

Коля побелел. Серафима поднялась и обошла Колю вокруг, примериваясь, куда бы нанести первый удар.

– Мы не будем терять время и раздевать эту кокотку, выпорем через платье, тем более, что мой хлыстик позволяет прогреть ей спину и так, – решила Стефа и кивнула Серафиме.

Та, зло прищурившись, впечатала первый удар Николаю между лопаток. Брат глубоко и прерывисто вздохнул, но не издал ни звука. В гробовой тишине прозвучал второй удар, на этот раз более сильный. По тому же месту. Третий удар отчетливо выделил звук, как будто что-то хлюпнуло. И Николай застонал, покачнувшись. После пятого удара он упал на колени и завыл.

Серафима удовлетворённо хмыкнула, поигрывая стеком-хлыстом.

О, это была необычная порка! Такого я еще никогда не видел!

Дамы, как ни в чем не бывало, продолжали задавать свои вопросы, Коля стоял на коленях, отвечал на них и вскрикивал от каждого удара, а Серафима прохаживалась вокруг него и ловко наносила все новые. Я видел, что платье на спине брата намокло – там, видимо, лопались гематомы и кровь не успевая сворачиваться в набухающих рубцах, вытекала наружу. Но плотная ткань не пока не рвалась…

На это было жутко смотреть, а дамы весело паясничали:

– А что ж ты так – презирал женщин, относился к ним по-скотски, а сам тайно в девочку переодевался, а? Признавайся! Мечтал, чтобы тебя выебли в жопу, а?

Это спрашивала старшая из монашек. Вот уж от кого я не ожидал подобной лексики! И как спрашивала! С задором, с огоньком в глазах, облизывая морщинистые хищные губки! Смакуя! Особенно это гадкое выражение «выебли в жопу» она произнесла с явным вожделением.

– Нет, госпожа, о таком не мечтал. Никогда. – Прерывисто говорил брат, корчил жуткие гримасы боли и старался изо всех сил подавить вскрики и стоны. А Серафима теперь била по плечам, и он инстинктивно за них хватался, и получал следующий удар по пальцам рук…

Я зажмурился, представив себе, КАК это должно быть больно!

– Но женщин презирал, признайся?!

Снова удар. С протяжкой, на этот раз по пояснице, аккурат по почкам… Но так же нельзя! Они же убьют его!

Я мгновенно взглянул на Стефу и она на долю секунды быстрее меня перехватила мой взгляд. Всё поняла и забрала у Серафимы кнут.

– Спасибо, леди, но не отнимайте всё удовольствие у остальных дам! Они же тоже хотят поучаствовать. Кто следующая?

Поднялась, оправляя пышную юбку, Евдокия Павловна. Поигрывая хлыстом, подошла к едва поднимающемуся с пола брату. Подождала, пока тот окончательно поднимется на ноги, велела поднять руки за голову и, неожиданно и грациозно присев, со всей бабьей дури зарядила ему по ногам, по самым икрам, чуть пониже подола платья…

Коля тут же рухнул на пол, стал кататься и выть уже никого не стесняясь. Боль становилась невыносимой. А дамы дружно зааплодировали! Коварство и жестокость здесь ценились как положительные качества.

– Но ты не ответил на вопрос, – вкрадчиво сказала Евдокия. – Презирал женщин?

– Скорее относился к ним потребительски, мечтал выебать и всё…

Коля стал глубоко дышать, ожидая следующего удара и стараясь не потерять сознания.

Евдоха, как я стал мысленно называть её после столь подлого удара, развела руки и окинула всех присутствующих дам с выражением «ну вы видите, каков мерзавец» на лице. Улыбнулась, медленно занесла хлыст и вжарила еще раз, теперь, кажется, по подставленным рукам.

Я уже не мог слышать воя и криков родного брата. Попроситься что ли вместо него? Но, честно говоря, было до одури страшно представить себя сейчас на ЕГО месте!

Евдоху сменила старшая из монашек. Нет, сама она пороть не стала. Она приказала Коле встать перед ней на четвереньки, закинула подол его платья на спину, оголив ягодицы, одной из своих послушниц дала в руки хлыст и велела пороть. А сама приподняла его лицо за подбородок и с жадным наслаждением смотрела ему в глаза, хохоча и гримасничая, как одержимая.

Я закрыл глаза, чтобы ничего этого не видеть. Это был просто пиздец какой-то!

Они отсчитали ему двадцать пять ударов, и задали кучу идиотских вопросов. Коля стоял белый, как покойник, руки его были в крови, он покачивался и, казалось, вот-вот рухнет без чувств. И только тогда леди Стефания предложила сделать перерыв и выпить еще по чашке чая!

Мне разрешили отвести Колю в умывальник, чтобы хоть немного привести в порядок. Но недолго нам дали расслабляться. Разгоряченные наливками и жестоким зрелищем, дамы желали продолжения жуткого банкета. Физически измучив и сломив жертву, им захотелось морально её раздавить. Колю снова потребовали пред светлы очи собравшихся патологических садисток, чтобы решить, достоин ли он стать членом клуба торжокских радикальных феминисток, или нет. Было понятно, что достоин, так как других соискателей на это членство не было (кроме меня). Но просто так принять его они не могли. Он наговорил на себя кучу лишнего, слишком много грехов, так что надо было их как-то искупить. Порку решили отложить, ввиду плачевного физического состояния соискателя.

И тогда решено было всеобщим открытым голосованием, лишить брата Колю мужской анальной девственности. Решение было принято под всеобщее улюлюканье и отдельные одобрительные, хотя и не совсем приличные выкрики.

Коля посмотрел мне в глаза с немым вопросом: как же так?

Я в ответ лишь крепко зажмурился: мол, крепись!

Стефа жестом подозвала меня и велела достать вон из того шкафа (она указала в самый дальний угол гостиной) большой старинный саквояж, с которым раньше ходили доктора, и принести ей. Когда я принес, она раскрыла саквояж и достала на всеобщее обозрение средних размеров, вполне современный и весьма реалистично исполненный фаллоимитатор на поясе. Проще говоря, страпон. Милый интимный аксессуар, для разнообразия семейной половой жизни. Дамы встретили появление игрушки с восторгом. Чего не скажешь про нас…

***

Саквояж пошел по кругу и каждая из присутствующих дам – каждая! – заглянула в него и