по правую руку от служительницы фемиды. Молоде-ц, гюрза моя, то что нужно. Что ж, видно не судьба. Кэт устраняет мои косяки хладнокровно. Это я что-то поплыл. А она стервь, делает пакости хладнокровно и наслаждаясь. То, что прописал сам дьявол.

– Я не закончила. В признании отцовства вам отказано. Вы можете подать апелляцию в течение тридцати дней с момента вынесения решения. Но, по заявлению законного опекуна, переданного суду из больницы, где он проходит лечение, а так же рекомендаций социальных работников, суд решил предоставить вам временное опекунство над мальчиком, пока его дед не восстановится после болезни, – зыркнула на меня тетка, облаченная в пожеванную мантию и схватилась за лежащий на столе молоток, явно желая запустить в меня своим орудием карающего правосудия. Мальчишка тихо хлюпнул носом. – Документы, предоставленные вами находятся в рамках правовой нормы. Мне нужно согласие вашей супруги на опеку и согласие ребенка, который уже достиг десятилетнего возраста и сам может решать, чего он хочет.

А почему не спрашивают меня, хочу ли я, чтобы моя жизнь перевернулась с ног на голову? И чтобы у меня была жена, по улыбающейся физиономии которой сейчас бегут слезы радости? А, ну да, я ж сам на ней женился, явно повредившись умом после столкновения с Запорожцем. И этот чужой мне мальчишка, висящий на дурной ламе как обезьянка, нужен ли мне? И почему у меня за спиной уже болтается уродский рюкзак, тяжелый словно с него набили камней? Черт, лучше бы тетка в мантии метнула в меня свой томагавк и вырубила на хрен, чем треснула им по своему столу, подписав мне временный, читай пожизненный, приговор. Ведь нет ничего более постоянного, чем временное. Чертов Всесильный паралитик назло мне сдохнет, к гадалке не ходи.

– Поздравляю, – насмешливый голос Кэт вывел меня из состояния нокаута, в котором я находился с момента оглашения решения самого справедливого суда в мире. – Вот уж не думала, что ты такой.

– Какой? – прохрипел я, глядя как Даная застегивает курточку на ушастом поганце, превратившем мою жизнь в шапито с конями. Черт, и мне безумно понравилось наблюдать за тем, как она строит из себя заботливую родительницу. Или не строит? И мне вдруг захотелось, чтобы больше никто не видел этого тихого безумия, и не разрушил сакральности отвратительного момента похожего на счастье. – Прости, нам пора. Моя жена перенервничала, а мальчик…

– Боярцев, мне всегда нравились женатые папашки, – прошептала Кэт, проведя острым ноготком по моей щеке. – Это страшно заводит.

– Ты какого хрена не помешала судье повесить на меня этот мелкий хомут? Я думал… – прохрипел я, борясь не с возбуждением, а с каким-то липким отвращением что ли? Да что происходит. Мать их? Я что превращаюсь в семьянина? Тогда это должно выглядеть, как преображение человека в волка, не меньше. А не трансформация скота в сопливую тряпку об которую вытирает лабутены чертова сука.

– Ну что ты, котик. Я не могла лишить себя удовольствия увидеть, как ты будешь выпутываться из этой задницы, – хмыкнула поганка Катька. – Матушка твоя мне звонила, кстати. Истеричка старая. Я сделала все точно наоборот ее просьбе.

– Сука, – рыкнул я, отталкивая от себя омерзительную бабу.

– Спасибо за комплимент, ты всегда был щедр на такие, – ощерилась моя бывшая любовница. – Кстати, я чего подошла то.

– Выказать свое почтение? Ты же мной гордишься, детка? И хочешь…

– О, да, папуля. Прям умираю от желания. Желания увидеть как ты облажаешься. Это документы. Судья вынесла предписание соцслужбам. Вас загребут проверками. Тут уж я постаралась. Сделать твою жизнь максимально убогой – высшее счастье.

– Макар, Лешка устал, – словно сквозь вату донесся до меня голос чертовой жены, про которую я совсем забыл, пока боролся с желанием придушить Кэт и отправиться валить лес куда-нибудь подальше от всей этой бесовой шарашки. – Простите, нам пора.

– А мы куда сейчас? Домой? Я бы съел чего-нибудь. Или можно просто погулять и мороженое. Горгона меня на улицу не выпускала. А интернет мне подключите к планшету? – заскакал обезьянкой мальчишка. Кэт хмыкнула и не прощаясь зацокала каблуками по каменному полу, оставив меня один на один с моим нереальным кошмаром.

– Мороженое и пиццу, – улыбнулась Даная, прижав к себе мальчишку. Черт, да когда я перестал принадлежать себе? В какой момент?

– Кто ты такая, чтобы решать? – взревел я, скидывая с плеча проклятый рюкзак. Мальчишка вздрогнул и посмотрел на меня глазами псинки, у которой старшие собаки отобрали косточку. – Я ваш хозяин. И правила буду устанавливать я. Хвост собакой не может вертеть. А вы просто хвост. Ненужный отросток.

– Вообще-то, хвост у собаки вместо руля, – подал голос мерзкий спиногрыз. Ларка тварь. Наградила меня болячкой, пострашнее венерической и слилась. Сидит поди, смотрит на меня снизу и смеется над дураком Макаркой.

– Мальчик голоден, – выставила вперед подбородок обнаглевшая в край баба. – Вы взяли на себя ответственность о нем, так что…

– Пошли вы оба к чертям. Валите куда пожелаете. А я буду жить, как жил. Ясно?

– Предельно, – хмыкнула курчавая ведьма, так и не разжав пальцев, которыми держала за руку ребенка. – Леша, мы идем есть пиццу.

– Эй, деньги в рюкзачке, – гаркнул я вслед этим гадам, захлебываясь слюной от желания сожрать картонную лепешку из теста с сыром и ананасом. Твари.

И что мне было делать? Бежать за семейкой своей? Показать, что хозяин прайда сосем не рулит своим хвостом? Хрен им. Приползут домой, я им устрою гвадалахару.

– Просто отец года, – раздался за моей спиной насмешливый голос Кэт. – Так что, может все таки выпьем и пошалим?

– Поехали, детка, – ухмыльнулся я, хлопнув красотку по упругой попке. – Адрес то помнишь? Только сначала купим пиццу.

– Он выжжен у меня в мозгу словно клеймо, – облизала язычком гелевые губки чертовка, – ты все таки животное. Боряцев. Грязное, вонючее, но очень притягательное. – А пиццу мы закажем прямо в кровать и вина. Я хочу грешить в вашем супружеском ложе.

– О, да, детка, – предвкушая скорое расслабление улыбнулся я.

Да, я животное. Сильное, непокорное и неприручаемое.

Глава 11

Даная

Сегодня нужно быть очень внимательным к мелочам. Да-да, во избежание потери того,