Даша примкнула к центровым бакланам. Их лидером являлся каторжник по имени Груздь. Даша с удивлением обнаружила, что жители Петрополиса не подозревают о наличии мест обитания демонов. В их понимании трояны были нечто вроде влиятельной нечистой силы. Бороться с ними бесполезно, но можно было отпугнуть. Трояны не переносили запаха рыбы. Бакланы заполняли свои подвалы вялеными тушками корюшки, трески, воблы – считалось, что таким образом они становились неуязвимы для демонов.

Каждый боялся, что трояны воспользуются его телом для личных нужд. О процессе внедрения трояна в инкуба говорили неохотно, тема подобных бесед считалась табуированной, но каждый горожанин носил в кармане сушеную рыбку. К специфичному аромату Даша быстро привыкла, и слова Ивана Архангельского уже не казались ей странными. После памятной встречи у ресторана она ни разу не встречала троянов, но ощущала их присутствие незримо, как олень чует холкой горячее дыхание медведя. Груздь так и не вернулся с кичи, и временно Даша заняла место предводителя среди центровых бакланов.

Она отчетливо помнила ресторан «Карамболь». Классическая версия Серебряного века, с существенными отклонениями от оригинала. После встречи со старцем она решила отправиться туда. Если в том месте они встретились с проводником Косьяном-Фалалеем, значит, и обитает он неподалеку, здраво рассудила девушка.

На сей раз фасад дома украшала намалеванная на огрызке картона от руки надпись:

«Шалавы от 20 лет – 10 марок в час. Шалавы до четырнадцати – 15 марок в час, за дополнительный час доплата – 5 марок. Мальчики – 20 марок. Молдаване – 15 марок в час, евреи – 20 марок. Днем скидка – 10 процентов. Гашиш – доза 5 марок. Две дозы по цене одной с 5 до 7 вечера. Опиум – доза 20 марок. Добро пожаловать!»

У входа стоял старый знакомец швейцар, вместо парадного камзола на его плечах висела кожаная куртка, на поясе болтался черкесский кинжал в ножнах. Он хмуро поглядел на женщину:

– Вас вильст?

– Не узнал?

– Нихт ферштейн!

– Надо поговорить…

Поняв, что придуриваться смысла нет, швейцар сделал страшные глаза.

– Псы рыщут повсюду, беглую кошарку сыскать не могут! – Он огляделся по сторонам, как бы призывая невидимых свидетелей. На улице было пустынно, неизменная старуха курила на балконе. – Три тысячи марок награда! Вильст гешефт? Я сдаю тебя псам, деньги пополам. Яволь?!

– А мне какой резон с тобой в долю входить? – усмехнулась Даша.

– Гут гешефт! – радостно потер ладони деляга. – Пятьсот марок отдашь псам, пытать не станут. Пятьсот дашь охране, побег цу махен. Ферштейн? Пятьсот тебе. Яволь?!

В прошлый ее визит речь швейцара не изобиловала немецкими словечками.

– Заманчивое предложение. Я подумаю. Помнишь, здесь крутился мальчишка с крысой на веревке?

– Ферштейн нихт! – Он потянул на себя дверь, но Даша врезала сутенеру под дых. Он закашлялся, глаза покрылись туманной дымкой. Мимо испуганно проскользнули две молоденькие девчонки и скрылись в темном зале.

– Детей развращаешь, сука! – Родченко не без удовольствия надавила узловую точку пересечения нервных волокон над локтем.

Сутенер взвыл от нестерпимой боли.

– Отпусти, шалава! Никто не знает, где сыскать пасюка! Скрытные они, шняги сучьи!

– Толку от тебя, я вижу, мало, – грустно вздохнула Даша. – Буду тебя пытать, дружище, хоть кайф словлю! – Она вывернула ему большой палец руки.

– Ай-ай!!! Зер щмертц! Небом клянусь, не знаю! Кабы знал, давно рассказал, кило чистого серебра за пасюка награду дают! Кабы знал!!! – На пористом лбу выступили горошины пота.

– Черт с тобой! – Девушка отпустила захват. Похоже, мерзавец действительно не знал места обитания проводника.

Швейцар опустился на корточки и завыл, баюкая раненую руку.

– Лады. Пробуем иначе. Назови ближайшее место, где могут обитать пасюки. Заметь, я не спрашиваю точного местонахождения!

– Отвали, шалава!

– Ах ты, гнида спекулянтская!

От удара в пах швейцар взвыл тоненьким голосом.

– Тебя предупреждали… – устало сказала Даша. – Я пока только разминаюсь, усек?!

– Башня там есть! Башня! Отсюда видать, красная такая! В той башне раньше бывали! Яволь!

– Если наврал, вернусь! – пообещала Даша, с трудом удержавшись от соблазна еще раз врезать подонку…

Она без труда обнаружила искомое. Башней оказалось заброшенное здание католического костела в Ковенском переулке. В храме царило запустение, массивная дверь раскачивалась на ветру, издавая неприятный скрежет. Витражи на окнах были разбиты, скамьи свалены в кучу возле алтаря. Даша всегда испытывала смущение, детскую застенчивую робость, заходя в храм. Но сейчас ее сердце преисполнилось негодованием. Скульптура Вседержителя была измазана нечистотами, стены испещрили кабалистические символы, кощунственная рука намарала козлиную голову, увенчанную терновым венцом. Такое впечатление, что в костеле орудовала банда сатанистов. Прошмыгнула крыса, в воздухе засвистел металлический шарик, животное издало писк и упало замертво. Из исповедальни выбежал беспризорник, он победоносно размахивал самодельной пращой.

– Фалалей! – Громкий крик спугнул стайку голубей, приютившихся под крышей храма.

Даша кинулась наперерез сорванцу, сбила его с ног подсечкой. Мальчишка беззащитно закрыл голову руками и скулил, как маленький щенок.

– Тетя, не губи Фалалея! Тетя, пощади Фалалея! Одну марочку могу дать, нема больше, небом клянусь!

Она с недоумением изучала паренька. Трудно в запуганном мальчугане признать могущественного кормчего. На вид лет десять, тот же рубиновый шишак багровел над бровью, одет в рваные лохмотья. И ни малейших признаков проводника.

Мальчик поднялся на ноги, готовый немедля пуститься наутек.

– Одна марочка только… – Он разжал грязную ладонь, демонстрируя пригоршню медяков. На монетах был отчеканен профиль усатого господина, подозрительно напоминающего Адольфа Гитлера, и слово «пфенниг» латинскими буквами. – Нема больше, и почки нема, продал уж! – Он задрал куртку, обнажив кривой рубец на боку. – Пощади Фалалея, тетя!

– Руки покажи!

Мальчишка с готовностью выставил ладони.

– Пальцы грошей не стоят. Бакланы кожу покупают, но я мал еще!

Куцые, обкусанные ногти со следами чернозема, отличительный признак – загнутый коготь на мизинце – отсутствует.

– Как это – покупают кожу?!

– Ты чё, не знаешь?! – Мальчишка стремительно обретал утраченное самоуважение и наглость. – Те бакланы, что с кичи, покупают кожу на пальцы.

Даша сглотнула сухой комок. Дети торгуют собственными почками, а беглые уголовники покупают новые папиллярные линии. Похоже, косметические хирурги в чести у нового режима! Это вам не гуманист доктор Пирогов!