– Сюрприз!

Он, пошатываясь, движется ко мне, ступая легче, чем раньше. Моя ухмылка гаснет. Обнаженная нежность в его глазах приковывает меня к месту.

Видеть и чувствовать, что парень вроде него может испытывать иные эмоции, кроме разнообразных вариаций гнева, – ошеломительно. Я вынуждена напомнить себе, что те же самые глаза взирали на меня в другой реальности – яростные, красные, налитые жаждой крови. Он виновен. Его приговорили за дело. Насчет него не заблуждались. Я точно это знаю. Я побывала в пылающих, заходящихся криком глубинах его разума.

И все же я не могу отвести взгляд.

Я протягиваю ему руку поверх спинки своего кресла, сама не понимая, почему это делаю.

Взяв мою руку, он вздрагивает, и эта дрожь передается мне, прокатывается глубоко внутрь и пускает корни.

Мы сплетаем пальцы намного более бережно, чем в тот момент, когда пытались убить друг друга.

– Так-так, – уперев руки в бока, произносит Сыма И с большого экрана в белой переговорной комнате. – Интересное развитие событий.

Краем глаза вижу, как солдат со скрежетом расстегивает на Ли Шимине намордник, который сползает с его лица, оставляя багровые вмятины в поразительно густой щетине, – у мужчин хань растительность на лице не такая богатая. Я замечаю на его щеке тюремную татуировку – иероглиф «заключенный», похожий на человечка в клетке. При виде неровных линий у меня екает сердце – их явно вырезали тупым ножом.

Промельк оранжевого – это Ли Шиминь хватает солдата за воротник.

Я вздрагиваю. Другой солдат издает предупреждающий крик, поднимая винтовку. Стратеги на экране громко выражают неодобрение. Но Ли Шиминь только протягивает вторую руку в требовательном жесте. Третий солдат торопливо сует ему в ладонь металлическую фляжку. Только тогда арестант с грубым толчком отпускает первого солдата. Откручивает крышку и жадно глотает, словно добравшись до первого источника воды после многомесячной засухи.

Распахнутыми глазами, с колотящимся о ребра сердцем наблюдаю, как загипнотизированная, движение гортани и сухожилий на его шее, блестящие струйки жидкости, стекающие на тяжелый стальной ошейник.

В кабине пилотов я, похоже, временно повредилась умом. Ну да, мы оба выжили – но чему тут радоваться? И не важно, что я снова совершила немыслимое. Этого недостаточно.

Мне не удалось убить Ли Шиминя.

И теперь пройдет как минимум две недели, прежде чем я снова столкнусь с ним в освобождающей реальности, где единственную силу, имеющую значение, дает мозг. На две недели я снова окажусь во власти военных, погребенная в этом бесполезном смертном теле.

Через динамики доносится вздох Сыма И. По его искривленному рту непонятно, веселится он или сердится.

– Полегче там, Шиминь.

Тот наконец опускает фляжку, расплескивая содержимое. Ловит ртом воздух между приступами кашля, потирая щетинистый подбородок. Его грудь тяжело вздымается. Знакомый резкий и жуткий запах алкоголя бьет мне в ноздри. Я отстраняюсь, прикрывая нос одной рукой, а другой придерживая свои лохмотья. Из глубин моей памяти прорываются воспоминания. Весь дом усыпан сверкающими осколками бутылок, мой дед заплетающимся языком выкрикивает ругательства. Слышу громкий шлепок – это его рука бьет по лицу моей бабки. Отец сидит снаружи и потягивает трубку – он не может ничего поделать против старшего в семье. Вижу порезы на руках сестры, матери и моих, когда нас заставляют убирать осколки.

Уголком глаза Ли Шиминь перехватывает мой взгляд. Присматривается получше и замирает, словно я поймала его на зализывании раны. Неуклюже опускает фляжку, пряча ее от меня. С чего он вдруг застеснялся – выше моего понимания.

Я ловлю злобный взгляд охранника, стоящего рядом с ним. Оказывается, солдаты тоже напряженно пялятся на меня.

И стратеги. Они наблюдают за мной. Изучают. Словно я опасное, неуравновешенное существо, которое им с трудом удалось загнать в угол. Я опускаю руки, разжимаю кулаки и расслабляю лоб – оказывается, я его хмурила.

Я концентрируюсь на себе, остро ощущая раздраженную от холода кожу, ноющие плоть и кости, которые скрываются под ней. Боль в ступнях говорит мне, что это не сон и не греза. Я так долго сидела в изоляции, что едва не потеряла представление о границах между возможным и невозможным, нормальным и аномальным.

Но нет. Убить пилота класса «Принц» силой разума – это аномалия. Выжить в схватке с Ли Шиминем, у которого самое высокое духовное давление со времен долбаного Цинь Чжэна, – тоже аномалия.

Неудивительно, что они так на меня уставились.

Это…

Просто умора!

Чувствуя, как пульс бьется в ушах и прыгает в горле, я подавляю взрыв смеха. Тревога повредила им зрение: они видят во мне нечто большее, чем я есть на самом деле. Вне хризалиды я так же беспомощна, как любой другой человек, у них нет причин бояться меня в это мгновение, а вот поди ж ты – вытаращились, физиономии неописуемые.

Вообще-то это может меня защитить.

Я поддержу. Подыграю.

– Итак, что произошло? – обращаюсь я к стратегам с хитрой ухмылкой, словно с самого начала знала, как будут развиваться события, и теперь издеваюсь над ними. – Вы имеете представление, почему я до сих пор жива?

Те обмениваются многозначительными взглядами.

– Пилот Ли, во время этой схватки вы испытали что-то необычное? – Главный стратег Чжугэ скованно помахивает веером.

Ого! Просто «пилот Ли». У него и правда нет никаких броских титулов, даже среди самих военных.

Ли Шиминь прочищает горло, переводя взгляд с меня на стратегов и обратно.

– У нее… шумный разум, – произносит он заржавевшим от долгого молчания голосом. Как странно, что я услышала его в ментальной реальности раньше, чем в жизни. Звуки его собственного голоса резонируют глубоко в его груди, и отросшие волоски на моих руках встают дыбом.

Он пересказывает свои воспоминания о схватке со мной в реальности инь-ян. Похоже, никогда раньше во время боя он не осознавал происходящее настолько полно. Это кое о чем говорит, учитывая, что все это время он пытался меня убить.

Впрочем, я первой попыталась его убить. Но кто знает, что случилось бы, если бы я не попыталась?

Рассказывая, он бросает на меня взгляды, острые, как клинки, пока наконец не обрывает самого себя вопросом:

– Кто она?

– Тебе не сообщили? – говорит Сыма И. – Это У Цзэтянь, девушка, убившая принца-полковника Яна.

Напряженный лоб Ли Шиминя разглаживается.

– Ян Гуан мертв?

Сыма И сощуривается.