Я должна попытаться. Я должна побороться. Если не выживу я, выживет он. И еще больше девушек погибнут из-за него.

Солдаты заталкивают его в духовные доспехи на кресле ян. Он издает глухой звук, когда тонкие острые иголки входят в его позвоночник. Алое ци-Огонь вспыхивает в его глазах и устремляется по сетке меридианов на его лице. Броня защелкивается вокруг его тела.

Я деревенею и холодею, когда солдаты, раздвинув лохмотья на моей спине, втискивают меня в кресло инь. Знакомое покалывание иголок – словно крупинки льда вдоль позвоночника. Смыкаются доспехи. Ли Шиминь обхватывает меня закованными в броню руками. Я совсем не миниатюрное создание, но сейчас чувствую себя маленькой. Его жар, проникающий даже через доспехи, душит меня, как в худшую пору лета.

Повернув голову, я задеваю виском его горячий намордник, и у меня возникает идея.

– Ты наверняка не веришь в правила и все-таки позволил нацепить на себя эту штуку, – шепчу я, когда стихают шаги удаляющихся солдат. – Тебе не кажется, что это просто смешно?

Нет ответа.

А, понятно. Намордник.

– Знаешь что? – продолжаю я. – Как только мы попадем туда, поступи не по правилам. Передай управление мне. Это единственный способ освободить нас обоих.

Кто-то захлопывает люк, погружая нас в темноту.

– Передай мне управление, Ли Шиминь. Передай…

Иглы вонзаются в мой позвоночник.

[10]

Я проваливаюсь сквозь горячий воздух и лечу навстречу горе мечей, стоящей посреди моря огня. Падаю в расщелину между мечами, клинки уносятся вверх перед моим взором. Обжигающий жар нарастает у меня за спиной. Пытаюсь ухватиться за что-нибудь, чтобы остановить падение, но под руки попадаются лишь лезвия, рассекающие мои ладони с краткими вспышками жгучей боли. Я кричу, запрокинув голову, но вижу лишь частокол клинков и кроваво-красное небо.

И все же я сопротивляюсь, пытаясь цепляться за лезвия и ногами тоже. На каком-то животном уровне я понимаю: если упаду в море огня, то потеряю себя, а значит, никогда отсюда не выберусь.

Как все другие девушки, побывавшие здесь.

Мое тело застревает на этой терке и резко останавливается, в кости вонзаются мечи. Вне себя от ужаса, я повисаю в пространстве, чувствуя, как ненадежно мое положение. Горячая кровь стекает по искалеченным, дрожащим ладоням. Языки пламени лижут спину. Пот пропитывает одежду и повисает на волосах. Разум едва ворочается в волнах жара.

Другие девушки… зачем они здесь побывали? Зачем я здесь? Почему не могу вспомнить?

Я должна вспомнить. Это важно, очень важно.

Высоко наверху, за иззубренными краями расщелины по небу, как обезумевшие, мечутся птицы, их крылья в огне, их клекот – как человеческие вопли. Алое небо. Алые птицы. Красная Птица? Хризалида?

Что это за хреновина такая – хризалида?

Мысли плавятся. Все плавится. Огонь расплавляет Металл. Я – Металл, это моя доминанта.

Это что-то означает. Может дать мне силу, пока на мне надеты…

Да, где-то за пределами этой реальности на мне надеты доспехи, которые могут обеспечить мне силу. Вспоминаю, как они выглядят на многочисленных рекламных снимках. Высокий воротник и наплечники, словно сделанные из горящих перьев. Массивные крылья. Длинный пышный набедренник в виде хвоста феникса.

Ненавижу эти доспехи. Каждый раз, когда они появляются, умирает девушка. Я следующая.

Если только я не выиграю.

Если я не убью этого парня первой.

Растягивая всхлипы в яростный вой, я приказываю доспехам проступить из моего тела. Они прорезаются из моей плоти, вырастают из моих костей. Красные кристаллы выворачиваются из моего костного мозга и распространяются все дальше. Я превращаюсь в чудовище, но это правильно.

Чтобы сразить монстра, нужен монстр.

Жесткие багряные крылья, вздрогнув, расправляются у меня за спиной. Смыкаются у меня на груди. Затем со взрывным взмахом сметают мечи вокруг. Лезвия падают одно за другим, как круги на воде.

Я обрушиваюсь вниз, из меня вышибает дух, но, стиснув зубы, я снова бью крыльями. И снова. И снова, разворачиваясь в воздухе.

Причудливые крылья поднимают меня вверх в горячих потоках и водоворотах. Краем глаза вижу уплывающие вниз мечи, а потом они и вовсе теряются в пространстве этой реальности. В дрожащем от жара воздухе по кровавому небу плывет искореженный остров, вокруг которого носятся пылающие, кричащие птицы. Я лечу им навстречу, хлопая крыльями, как хлыстами.

Птицы направляются ко мне.

Резко останавливаюсь, но уже слишком поздно. Они сбиваются в единый поток и устремляются ко мне, машут крыльями, корчатся и вопят, сгорая заживо. Я прикрываюсь руками.

Сначала меня бьет потоком горячего воздуха, а потом набрасывается огненная буря безумных когтей и клювов. Они увечат и раздирают плоть, толкая меня вниз, словно могут спастись сами, только убив меня. Мне с трудом удается шевелить крыльями в этой стае. Пылающие перья мечутся вокруг, душат меня, взревывая, словно сотни паяльных ламп.

Меня сотрясает озноб, когда я замечаю в птичьих клювах человеческие языки. Лютые воспоминания вторгаются в мой разум, и мне становится ужасающе ясно: вырывающиеся из птичьих глоток вопли – не игра воображения.

Приглушенные крики девушки, доносящиеся из-за двери, к которой я приближаюсь со страхом и одновременно бешенством. Визг моих братьев, когда я кромсаю их тела мясницким ножом. Вой сокамерников в оранжевых комбинезонах, когда я разбиваю их лица покрытыми коростой кулаками. Бессильные вопли из моего собственного рта, когда электрические разряды проносятся по телу, пока я кладу кирпичи окровавленными, дрожащими пальцами. Отчаянные, медленно нарастающие рыдания девушек, которых держат солдаты, пока меня ведут по стыковочному мосту.

Как один-единственный человек мог услышать такое количество разнообразных криков?

И это далеко не всё. Их больше, гораздо больше. Слишком много, чтобы выдержать. Бесчисленные звуки и воспоминания атакуют меня через птиц, вспахивая мою душу, побуждая нырнуть головой вперед в море огня, лишь бы избавиться от этих мучений.

Но я-то тут при чем? Это не мои воспоминания. Я бы сошла с ума, будь это моей жизнью.

Я не обязана с этим жить. Как только убью пилота, я буду свободна.

Завопив сама, я прорываюсь сквозь стаю птиц и снова набираю высоту, устремляясь в сторону острова.

Когда я наконец приземляюсь, он уже там – парень, которого я должна убить. Он сидит на краю, на нем пепельно-серый халат. Я не помню, кто он, но нечто в его облике, в длинных волосах, подвязанных пунцовым лоскутом, заставляет меня притормозить. Тут что-то не так. Но я все равно подкрадываюсь к нему. Или он, или я. Выжить может только один.