– Дороги ныне опасны, – недолго думая, ответил Фома, – меня ему менее всего жальче оказалось. Сказал, сделаешь дело – искупишь свою вину. А нет – пропадешь. Значит, наказание настигло тебя за грехи твои.

– Суров, батюшка, – заметил Егор.

– Это так. Зачем мы ночью то плывем, что они видят в темноте, – меняя тему разговора, тоскливо сказал монах. – Берега почти не видно. В воде окажешься, куда плыть не знаешь.

– Так они не по берегу ориентируются, а по звездам. Ничего, к утру в Дербенте будем. Ты ложись спать лучше.

– Заснешь тут, когда так качает.

– Что же, мать тебя в детстве тоже качала. Даже приятно.

– Так то мать. А тут заснешь, а проснешься в воде. Я лучше бодрствовать буду.

– Ладно, как знаешь, я ложусь. За угощение благодарствуй, а деньги все ж возьми.

– Сочтемся, на что они мне сейчас.

Егор лег на лавку и вскоре заснул.

Династии Айубидов положил начало Салах ад-Дин сын Айуба. Курд по происхождению, он служил у правителя Сирии Нур ад-Дина Зенги. Зенги послал его во главе войска в Египет, вмешаться в междоусобную войну Фатимидов на помощь действующему халифу. Союзник так увлекся помощью, что превратился в завоевателя. В 1169 году Салах ад-Дин фактически стал полновластным владетелем Египта. Власть последнего фатимидского халифа была сведена к нулю, и через три года он умер. В сентябре 1171 года Салах ад-Дин приказал упомянуть в хутбе имя аббасидского халифа Мустади. Египет, отказавшись от шиитства, вновь стал суннитским. Через год Салах ад-Дин отнял у норманнов Триполи. В том же году умер его повелитель Нур ад-Дин Зенги. Салах ад-Дин вступил в Дамаск, затем прошел всю Сирию до Ефрата, покорил Мосул и сделал всех владык Месопотамии своими данниками. Теперь он владел территорией от Ефрата до Нила, не считая крепостей, занятых крестоносцами. В 1187 году он выиграл сражение при Хитине, а через три месяца занял священный город Иерусалим. После его смерти в 1192 году его братья, сыновья и племянники разделили между собой государство. Ко времени описываемых нами событий Дамаск был в руках одного из семи сыновей Адиля Сафа ад-Дина, Малика Ашрафа Мусы, последовательного противника крестоносцев. И так сложилось, что владетель Дамаска всегда считался главой рода Айубидов.

Хама, Хумс, Алеппо. Наши паломники проехали эти сирийские города и, наконец, прибыли в Дамаск. Здесь Али снял небольшой дом с внутренним двориком и видом на гору Касион, на которой Каин когда-то убил Авеля. На это обстоятельство особенно напирал маклер, отказываясь снижать цену.

– Мне представляется, – недоумевал Али, – что дом из-за этого должен сдаваться дешевле. Там произошло убийство. Кому же понравится, каждый раз глядя на эту гору, думать, что там убили человека.

– Ну что вы, господин, – маклер этот довод в расчет не принимал, – это же историческая достопримечательность. Это недорого для такого дома. На какой срок вы хотите снять дом?

– Для начала на месяц, но если нам ваш город понравится, то и больше. Торопиться нам некуда. А здесь у нас есть дела.

– Здесь вам непременно понравится, – уверенно сказал маклер. – Далеко ли путь держите?

– Я совершаю хадж, – ответил Али.

Маклер одобрительно кивнул головой.

– Раз так, то я вам дам скидку пять процентов. А если аренда будет длиться больше полугода, десять. Сейчас мало кто рискует отправиться в хадж.

– Почему?

– Война.

– Татары?

– Нет, у нас здесь своя война – крестоносцы, разбойники. Дороги опасны. Караван приходиться ждать по шесть месяцев.

Али знал, как неповоротлив бюрократический механизм. Месяц – это был минимальный срок, в течение, которого он рассчитывал получить аудиенцию у правителя Сирии. Хотя еще не представлял, как это сделать. Проще было отдать письмо в канцелярию, но он обещал передать письмо лично в руки, и совесть не позволяла ему поступить иначе.

Маклер отдал ключи.

– За деньгами я приду в конце месяца, но, если вы не возражаете, я поначалу буду наведываться раз в неделю, чтобы узнать все ли у вас в порядке, не нуждаетесь ли вы в чем-либо.

– Хорошо, – сказал Али.

– Если я вам вдруг понадоблюсь, я постоянно сижу на рынке. Там же, где вы меня нашли, между писцом и менялой.

– А хозяин дома, он появится? – спросил Али.

– Возможно, но вряд ли. Это женщина, одинокая, сами понимаете. Она мне доверяет. Я давно веду ее дела. Кстати, если вам понравится наш город, и вы захотите купить себе дом, я могу оказать вам услугу. У меня много предложений…

– Спасибо, – Али прервал словоохотливого маклера, – мы хотим отдохнуть, устали с дороги, господин…

– Юнус, меня зовут, Юнус, – напомнил маклер.

Когда за ним закрылась дверь, появилась Лада, которая ходила по дому и осматривала комнаты.

– Я думала, что он никогда уже не уйдет, – сказала она, – но дом мне нравится. И вид хороший. Там на горе пещера, ты видишь?

– Да, он говорит, что там Каин убил Авеля.

– Да, и что с того, нашел чем удивить, каждый день кого- то убивают, – равнодушно ответила Лада.

– Это не кто-нибудь, а наши праотцы, первые люди. Так, по крайней мере, написано в иудейской библии.

– Не знаю, мне до еврейских разборок дела нет. Я мусульманка. В этом доме очень тонкие стены. Постарайся не храпеть ночью.

– Разве я храплю? – недоверчиво спросил Али.

– Бывает. Что сейчас будем делать?

– Я пойду во дворец, – сказал Али, – узнаю какие там порядки. А ты отдыхай.

– Хорошо. Я отдохну немного. А потом пойду пройдусь, куплю себе чего-нибудь. А ты на обратном пути позаботься об ужине. Сколько мы здесь пробудем?

Али пожал плечами. Лада улыбнулась Али и скрылась в глубине комнаты. Али умылся, прилег и мгновенно заснул. Последний переход перед Дамаском оказался самым тяжелым. Ветер был со стороны сирийской пустыни. Всю дорогу у него было ощущение, что где-то открыли дверцу огромной печи.

Через полчаса он проснулся, вылил во дворе на себя ведро воды, переоделся в дорогую одежду и посвежевшим отправился во дворец Малика Ашрафа.

Раздавая дирхемы, Али легко добрался до канцелярии. Но здесь его ожидали закаленные многолетней службой, прожженные мздоимцы, – катибы и дабиры, чиновники, привыкшие брать деньги, но месяцами не выполнять своих обещаний. После работы в суде, а затем в городском диване, Али очень хорошо знал эту публику. Внимание к посетителю, равнодушие в их глазах исчезало лишь после того, как до их слуха доносился звук монет. Но Али знал толк в обращении с ними. Он произносил магическую фразу: «Эфенди, я пришел, для того, чтобы проявить к вам свое уважение». Сначала в глазах чиновника появлялось удивление, поскольку человек не начинал как все остальные с жалобы, просьбы. Затем проявлялся интерес. Али так долго говорил о своем уважении, расположении и желании вознаградить столь достойного человека, что катиб начинал терять терпение, и сам уже начинал расспрашивать его о том, что привело его сюда. Чиновник, которого таким образом расположил к себе Али, вручив ему для большей заинтересованности столбик дирхемов, сообщил, что получить аудиенцию правителя Сирии обыкновенному человеку почти невозможно. Эмиры, иктадары и прочие знатные люди месяцами ожидают своей очереди. А уж о простолюдинах и говорить нечего.