– А что тебе здесь не нравится? – спросил Али. – Посмотри какая чудесная роща. Редкость для этой местности.

– Караван-баши сказал, что это разбойничьи места.

– Это он погорячился.

– С чего бы ему горячиться?

– Не хотел, чтобы ты оставляла его. Поскольку ты все время норовила открыть лицо, я думаю, что он тебя увидел и был сражен наповал.

Али удалось вызвать у нее улыбку, но не такую как обычно.

– Все-таки, зря мы отделились от каравана, – сказала она.

– Думай о хорошем, – посоветовал Али.

Лада усмехнулась.

– Пойду, наберу хворост для костра, – бросил, удаляясь, Али.

– Далеко не уходи, – предупредила Лада.

Набрав хвороста, Али вернулся к стоянке и застал свою спутницу в напряженной позе.

– Что с тобой? – спросил он.

– Слышишь? – в свою очередь спросила Лада. – Кто- то поет.

– Это ветер, – сказал Али.

– Какой ветер, посмотри, ни один листочек не шевельнется.

Али прислушался и, действительно, услышал мелодичные звуки, это было похоже на песню.

– А я тебя предупреждала.

– Во всяком случае, разбойники петь не будут, – желая успокоить ее, сказал Али.

– Все разбойники сентиментальны, – заявила Лада, – особенно дети пустыни.

Али пожал плечами, он взялся устраивать костер, но Лада схватила его за руку, говоря:

– Не шуми, он рядом. Я слышу его шаги.

Али подчинился. Певец, в самом деле, был где-то рядом. Пение становилось все ближе, можно было уже разобрать отдельные слова, но только разобрать, понять было нельзя. Ибо пел он на незнакомом языке. Али силился вспомнить, что это за язык, но не мог. Оставив возню с костром, он извлек саблю из ножен притороченных к седлу лошади. И прислонил ее к стволу дерева, чтобы иметь возможность в любой момент дотянуться до нее рукой. Певец вышел прямо на них. Это был светловолосый юноша, в камзоле, плаще, широкополой шляпе с пером. На плече его висел какой-то струнный инструмент, а на поясе длинный меч. При виде Лады, он сорвал с головы шляпу и помахал ею перед собой. Поклонился, а затем перевел взгляд на Али и, что-то воскликнув, схватился за рукоятку меча.

– Ну не так уж он и страшен, этот разбойник, – заметил Али, хватаясь за саблей. – Понять бы еще, что он говорит. Но кажется, я ему не понравился.

Юноша обратился к Ладе с взволнованной речью.

– Он франк – сказала Лада.

– Ты понимаешь франкскую речь? – удивился Али. – Вот уж не думал, откуда?

– У нас в гареме было несколько девушек из страны франков. Мы дружили.

– Значит, он франк, – пробормотал Али. – Надеюсь, он не крестоносец. Впрочем, не похож, у тех плащи с крестами.

Юноша повторил свои слова, обращаясь к Ладе.

– Ну? – нетерпеливо, спросил Али.

– Он интересуется, не являюсь ли я твоей пленницей. Если это так, то тебе не поздоровится.

– Вот спасибо, – сказал Али, – и это твоя благодарность.

– А я-то здесь причем?

– Так объясни ему, что к чему, а то мне не хочется грех на душу брать. Грех детоубийства.

Юноша что-то произнес, на этот раз, адресуясь к Али.

– Кажется, он вызывает тебя на поединок, – неуверенно произнесла Лада

– Только этого мне не хватало. Спроси, нельзя ли отложить это дело на завтра. Не хочется драться, на ночь глядя.

Лада заговорила с незнакомцем, жестикулируя, щелкая пальцами, очевидно в те моменты, когда ей не хватало словарного запаса. Выслушав ее, юноша отпустил рукоятку меча и стал что-то объяснять, обращаясь, то к Али, то к Ладе. Когда он закончил, Лада размышляла некоторое время, испытывая терпение Али. Затем сказала:

– Я как могла, объяснила ему, что ты близкий мне человек. Теперь он предлагает тебе дружбу, а меня просит стать дамой его сердца.

– И что это означает?

– Понятия не имею.

– Может быть, он сумасшедший? – заметил Али.

– Сударь, выбирайте выражения, – вдруг переходя на тюркский сказал юноша.

– Так вы говорите по-тюркски? – воскликнул Али.

– Не так хорошо, но понимаю много. Во всяком случае, значение слова дали мне известно.

– В таком случае приношу свои извинения, у слова дали несколько значений. Я употребил его не в оскорбительном смысле, а в информативном, я предположил, что вы сумасшедший. Тем более, что я ошибся.

– В таком случае я принимаю ваши извинения, – ответил юноша.

– Но вы слышали, что мы говорим по-тюркски, почему вы ждали перевода.

– Таков этикет.

– Ну что же, – сказал Али, – раз все обошлось. Как говаривал мой незабвенный друг и брат этой знатной дамы – милости прошу к нашему шалашу.

– Благодарю вас! А где шалаш? – юноша посмотрел по сторонам.

– Шалаш – это для рифмы, – пояснил Али.

– Так вы поэт, – обрадовался юноша.

– В некотором роде. Вообще-то я законовед. А чему вы так обрадовались?

– Я тоже поэт. Я трубадур. Странствующий рыцарь. Мое имя Раймонд.

– Так что вы там говорили про даму сердца? – поинтересовалась Лада.

– Я прошу вас стать дамой моего сердца. Я буду всюду воспевать ваш образ и посвящу жизнь служению вам, и… – Раймонд сделал паузу.

– Что же вы замолчали, – приободрила его Лада, – продолжайте.

– Лучше я спою, – сказал рыцарь, сняв с плеча гитару, ударил по струнам и запел.

Лада внимала ему и одобрительно улыбалась. Али покачал головой, глядя на них, и стал разводить костер. Спев несколько куплетов, Раймонд поклонился и убрал гитару за спину.

– О чем он пел? – вполголоса спросил Али.

– Не поняла, я не так хорошо понимаю, чтобы разбирать слова песни, но что-то о любви.

– Могу я узнать ваше имя сударыня? – спросил рыцарь.

Лада взглянула на Али.

– Госпожу зовут Лада, – сказал Али. – Она вдовствующая принцесса. Мы вынуждены были бежать от монголо-татар.

– Я был уверен, что вы знатная дама, – воскликнул рыцарь, – и какое красивое имя.

– А как вас зовут сударь?

– Мое имя Али.

Али решил не говорить, о том, что он тоже в некотором роде принц, подумав, что две царственные особы одни в пустыне, без челяди – это будет слишком, для впечатлительного юноши.

– А где ваша лошадь? – в свою очередь спросил Али.

– Я странствую пешком, – заявил рыцарь. – Видите ли, я совсем поиздержался, у меня нет денег, чтобы кормить животное. Чтобы не уморить ее голодом, мне пришлось ее продать.