«Как сказать», – подумал Карташ. Но уже понял, что навсе его расспросы, чего бы они ни касались, а уж тем более если будут касатьсядействительно важных для него вещей, он не добьется никакого вразумительногоответа. Он также знал, что эта вылазка в бассейн закончится для неговозвращением в гостевой дом предварительного заключения. Ну разве что не стольбыстро последует это возвращение.

И материальным воплощением последней мысли стал раундвторой, начавшийся после непродолжительно перерыва, взятого участникамисоревнований...

Таким происшествием отметился третий день заточения. Но идень четвертый вышел отнюдь не заурядным. Вернее, вечер выдался незаурядным,день-то как раз прошел по скучному сценарию первых двух дней заточения...

Восемнадцатое сентября 200* года, 20.15.

В восемь вечера во дворе уже включали фонари. Все-такиподступала, царапалась в дверь осень, и темнело с каждым днем все раньше.

Шашлычный дух плавал по двору. У мангала орудовал Поп.Несмотря на прохладный вечер, он скинул куртку и остался в одной зеленой,армейского образца футболке – видимо, согревался от углей. Невысокий, плотный,во всех движениях расчетливый, сейчас он особенно походил на заядлого охотника,готовящего только что настрелянную дичь.

Алексей едва проснулся. В лучших латиноамериканскихтрадициях он устроил себе сиесту, то бишь послеобеденный отдых. Правда, вотличие от донов Педро и сержантов Лопесов, завалился днем в кроватку не из-задневной жары, а по более прозаической причине – поздно лег спать, где-то лишьчаса в четыре утра. Уснуть ему не давала не спортивная красотка Пловчиха (с нейвышло в точности как Карташ и предполагал – матч по сексболу закончился, и онираспрощались), а собственные мысли. Кажется, в голове Алексея начал вызреватьплан... сложный, чертовски сложный план, требующий скрупулезнейшегопродумывания, требующий тщательно все взвесить... Вот полночи Карташ обдумывали взвешивал, а досыпал днем.

– Это тебе повелели или сам придумал? – Алексейспустился во двор и подошел к Попу.

– Что-то среднее, – сказал Поп, помахивая надуглями картонкой. – Зуб звякнул по телефону, поинтересовался, не заскучалитам мои гости дорогие, в одиночках-то. «Не жаловались», – говорю. «Что нежаловались, то похвально, – говорит. – Ну организуй им, типа внаграду за примерное поведение, чего-нибудь по своему выбору».

Поп так и сказал: «Звякнул по телефону». Насколько Карташизучил этого человека, случайно проговориться он не мог, значит, сказал такспециально. Тем самым показав, что знает про то, что я знаю об отсутствииЗубкова, про Олений склон и прочую фигню, а также Поп дает мне понять, чтознает и о моих амурах с русалками. Конечно, не приходилось всерьез надеяться,что от него укроются амуры, однако ж в очередной раз невольно напрашиваетсявопрос: почему госпожа Пловчиха нисколько о том не беспокоится, плюс о том, чтоее благоверного проинформируют тож. У-уф, как тут все сложно закручено, вимперии-то гражданина Зубкова...

– Сие значит, если я тебя правильно понял и еслиобратить внимание, сколько шашлыков ты заготовил, ожидается коллективный ужин.И я увижусь наконец после долгой разлуки со своими товарищами по счастью, понеземному счастью от пребывания в городе Нижнекарск?

– Значит, значит. Я ж говорю, за примерное поведениевам пожалован вечер встреч, а выбор программы доверен мне.

– И ты выбрал шашлыки? – Карташ сунул в углищепку, зажег, прикурил от нее.

– Хотя, не поверишь, шашлык как блюдо уважаю не очень,зато люблю его готовить. И запах, особенно запах люблю. Шашлычный запах – это,я тебе скажу, восьмое чудо света.

– Когда других привезут?

– Скоро. Уже выехали за ними, – Поп бросилкартонку на землю, вытащил из заднего кармана брюк плоскую фляжку. – Нежелаешь?

– Давай, – Карташ принял фляжку, понюхал,отхлебнул, одобрительно покивал.

– Хороший коньячок. Импортный, небось.

– Ага, португальский, – Поп тоже отхлебнул,помотал головой. – Хорош. Такого коньяка у нас пока не вырастишь.Правильно говорит Зуб: чего у нас не растет, надо завозить не думая. Тут я егоцеликом и полностью поддерживаю.

– А есть вопросы, где не целиком и полностью?

– Зачем подкалываешь, москвич? Тебе с нами тут жить...еще какое-то время, чего ради портить отношения, не пойму...

– Согласен, – искренне признал не правотуКарташ. – Нервы и прочее. А может, все оттого, что о многом хотел бы утебя спросить, да уверен, что напорюсь на вежливый – а то и не очень вежливый –уход от ответа.

– Попробуй, может, и не напорешься, – Поп вновьпротянул фляжку Карташу.

– Попробовать можно, отчего ж не попробовать... Вотскажи мне для затравки, дорогой товарищ Поп, все эти Швеции-Хренеции, биогаз,переработка отходов, очистка стоков... не означают ли, что твой хозяинготовится если не к восьмому, то уж точно к двенадцатому году? Набирает пакет,с которым выйдет к народу на президентских выборах. Передовые технологии,забота о детях и все такое прочее... А если при этом еще и продемонстрироватькрупный город, тот же Шантарск, к примеру, широким шагом обновляющий облик итехнологии, то, глядишь, и выберут, а?

– Было бы неплохо, – рассмеялся Поп. – И я,может, на что сгожусь. Уж силовой министр из меня получился бы не хуженынешних. Ну, о чем еще спросишь?

– Как вы узнали о нашем вагоне?

– Думаешь, я в курсе? Ты не у меня про то спрашивай, тыу Зуба спроси. Как полагаешь, что он тебе ответит? Вот то-то, москвич. На,хлебни-ка еще коньячку.

С вопросами у нас не очень получается... Знаешь, лучше ятебе историю одну расскажу. Вроде и по ситуации положено истории травить.Выпили, задымили, костерчик, считай, имеется, до тайги рукой подать, дело лишьза охотничьими побасенками. История тоже в каком-то смысле охотничья.

Карташ пожал плечами, мол, чего бы и не послушать, сел надеревянный ящик.

Поп снова принялся обмахивать мангал своей картонкой иповорачивать шампуры. И эти занятия он совмещал с рассказом:

– Ты уже в курсе, что я служил в ментовке. Бегал поземле оперативником. И происходило это в... ну, название произносить не будем,ни к чему оно, скажем просто – в городишке обыкновенных российских размеров,тысяч эдак на двадцать народу-населения. И вокруг тамошнего народунаселения, каксплошь и рядом бывает с подобными городишками, гнездилось несколько воинскихчастей. Раз есть части – значит, из них, случается, бегут. И вот сбежалиочередные дезертиры из какого-то там пехотного полка. Сбежали нехорошо: положивтрех своих товарищей, прихватив в дорогу «калаш» и два полных магазина. И мне,например, как-то сразу стало ясно, что хлебнем мы с этими парнями кислых щей.