— Я бы никому не рассказала подобное, — уверяет Ракель. — Даже дедушке, если он не знал вашу тайну.

— Твой дедушка пока что ничего не знает. Он даже не подозревает о том, что мне пришлось пережить… Но если бы знал, то мог бы запросто запретить мне общаться с тобой. Общаться с той, что убила человека.

— Он — человек умный. Дедушка понял бы, что вы этого не хотели. И уж точно не причинили бы мне вреда.

— Не знаю… Не могу быть в этом уверена.

— Честно говоря, я догадывалась, что тогда вы рассказали мне не всю историю… Рассказали только лишь малую ее часть. Я не верила, что все дело в одной лишь статуэтке.

— Да, верно… — Алисия шмыгает носом и на секунду прикрывает рот рукой. — Мне было страшно… Страшно признаваться в таком тяжком грехе. Я хотела всеми способами скрыть эту правду из страха, что от меня отвернутся все мои друзья и близкие.

— Но вы ведь должны были понимать, что рано или поздно все раскроется, — отмечает Ракель.

— Я понимала… Но все равно хотела все скрыть.

— Поэтому вы так и не хотели, чтобы я решала ваши проблемы? Вы боялись, что я обо всем узнаю?

— Не только поэтому. Мне вообще не хотелось заставлять тебя решать мои проблемы.

— Тетя Алисия…

— Ты и так была вся на нервах из-за ситуации с тем типом. А тут я еще заставила бы тебя помогать мне бороться с Эвой.

— Сейчас я понимаю, что мои проблемы — пустяки в отличие от ваших.

— Я думала, что сама решу эту проблему.

— Без помощи полиции?

— А какой был бы толк обращаться в полицию? Ты ведь и сама убедилась в том, что она покончила бы со мной и тобой, если бы я обратилась в полицию. Ты привела их сюда, а Эва пришла в ярость и чуть не убила тебя.

— Да, но одна бы вы точно не справились!

— Может быть… И возможно, ты поступила правильно, что обратилась за помощью. Все-таки полицейские как-то тянули время и защищали тебя.

— Вы правы… Без них мне было бы намного страшнее.

— Однако если бы кто-то из них не выстрелил, то все было бы закончиться печально.

— Знаю… Эва очень зла на вас за то, что вы убили того мужчину. Даже будучи раненой и истекая кровью, она все время повторяла, что не может умереть до тех пор, пока не отомстит вам.

— Ее можно понять. Ведь она потеряла близкого ей человека по моей вине. — Алисия со слезами на глазах качает головой. — Эва мстила мне за то, что я убила ее отца.

— Гильберт Вудхам? — уточняет Ракель.

— Верно. Гильберт Вудхам… Он был очень хорошо известен и глубоко уважаем во всей Англии. Еще в восьмидесятые года он открыл несколько магазинов, которые до сих пор работают и пользуются огромной популярностью у людей. После его смерти Эва взяла управление в свои руки.

— Да-да, Эва говорила… И должна признаться, что в Америке о нем никто никогда не говорил. По крайней мере, я не слышала об этом мужчине.

— Верно. Его знали только здесь. Хотя при жизни Гильберт планировал расширять границы и открывать свои магазины за границей. В первую очередь в США.

— И… — Ракель бросает короткий взгляд на свои руки. — Та история вашего знакомства… Она… Правдива?

— Правдива, — слабо кивает Алисия.

— То есть, Эва не соврала, когда рассказала историю вашего знакомства?

— Нет… Все началось в конце восьмидесятых… Мне едва исполнилось двадцать лет… — Алисия тихо шмыгает носом. — Будучи совсем молодой, глупой и наивной девочкой, я работала в одном клубе… В котором я танцевала…

Алисия, сильно покраснев от стыда, закрывает лицо руками на несколько секунд и издает негромкий всхлип, но быстро находит в себе силы посмотреть Ракель в глаза.

— Не очень хорошие танцы… — с испугом в глазах признается Алисия. — За которые мне платили деньги.

— В ночном клубе? — уточняет Ракель.

— Да… Я пошла туда после уговоров одной своей подруги… Которая сказала, что у меня очень красивое тело, которое я могу выгодно продавать… Поначалу я сомневалась, но потом… Решила согласиться. Тем более, что мне нужны были деньги на обучение в университете. К сожалению, мои родители не могли оплатить обучение.

— О, боже мой…

— Я была настоящей красавицей в свои юные года. Парни не давали мне проходу и считали меня очень привлекательной. Они говорили, что я притягиваю их к себе словно магнит.

— Я знаю.

— И я не побоюсь показаться нескромной — это правда. Мной восхищались так же, как сейчас все мужчины восхищаются тобой. Они считают тебя невероятно красивой и готовы пройти огонь и воду ради того, чтобы быть с тобой.

— И насколько я понимаю, дедушка Тимоти и бабушка Тиффани ничего об этом не знали?

— Верно… Моя семья не знала, что я каждый вечер подрабатываю танцовщицей в клубе. Они думали, что я работаю в приличном месте и зарабатываю хорошие деньги себе на учебу в университете.

— Они позволили вам работать ночью?

— Да, я сказала им, что нашла работу, где надо работать в ночное время. Но не сказала, какую именно… Да, они задавали мне очень много вопросов. Но видя, сколько денег я приносила домой после каждого рабочего дня, они как-то забывали об этом. Так что очень скоро мать и отец перестали возражать против работы в ночное время. Хотя и переживали, что я могу очень сильно уставать. Ведь днем я ходила на учебу, а вечером отправлялась на работу.

— Неужели вас никто не узнавал?

— Мне повезло, что меня и правда никто и не узнавал под теми костюмами, которые я носила.

— Ясно…

— Я тратила свою зарплату не только на оплату обучения, но еще и на покупку одежды, в которой танцевала в том клубе.

— Вот как.

— И скажу тебе по секрету, все эти вещи до сих пор есть у меня дома.

— У вас дома? — слегка хмурится Ракель.

— В том чулане, куда ты однажды зашла без моего ведома.

— Ах, вот оно что… Вы боялись, что я найду эти костюмы и подумаю что-то нехорошее?

— Верно.

— А почему вы до сих пор от них не избавились?

— Я уже давно хочу, но у меня нет времени навести порядок в чулане. Хотя там много чего надо выбросить. Много того, чем я уже никогда не пользуюсь. Все то, что напоминает мне о том периоде жизни, который я хочу забыть.

— Значит, в том чулане есть еще что-то, что связано с вашей профессией?

— Да,