— Черт!

Потом повысил голос и, поддерживая Полину за талию, сказал:

— Осторожнее, тут женщине плохо!

Полина почувствовала, что мир куда-то уплывает. Картинкаисказилась, предметы стали такими, словно отражались в кривом зеркале. И тотчасв этом зеркале появился знакомый силуэт, который заревел страшным голосом:

— Костька! Сюда, твою мать!

* * *

Полина очнулась, когда на улице уже стемнело. Летняя ночьхозяйничала в комнате — окно было распахнуто настежь, занавеска вылетела наружуи танцевала в ветвях соседнего дерева. Никифоров очень прямо сидел на диване унее в ногах. Глаза его были закрыты, на лице — сосредоточенное выражение.Бунимович дремал в кресле, бесшумно вдыхая и громко выдыхая. Умиротворяющаякартина заставила Полину некоторое время лежать неподвижно. Потом онапошевелила ногой, и Никифоров мгновенно ожил.

— Есть! — громко сказал он, встретившись с нейглазами. — Костька, вставай, она пришла в себя.

Тот немедленно встал и навис над ней, загородив светнастольной лампы.

— Ну-с? — спросил подскочивший Никифоров тономненастоящего, киношного доктора. — Как мы себя чувствуем? — И потерруки.

— Ты просто свинья! — немедленно сказала Полина.Еще несколько дней назад представить, что она бросит ему в лицо подобноеобвинение, было немыслимо. — Я ведь говорила, что за мной охотятся!Обязательно нужно было проверять!

— Больная чувствует себя хорошо, — сделалзаключение Бунимович, принимая вертикальное положение.

— Пить! — потребовала Полина. Именно потребовала,потому что они оказались виноваты. Оба. — Вы кого-нибудь схватили хотя бы?Сдали в милицию?

Ее защитники переглянулись. Стало ясно, что они никого несхватили и не сдали. У Бунимовича на скуле наливался багровый кровоподтек, а уНикифорова была разбита рука.

Он налил в стакан минералки и сказал:

— Зато мы знаем, как они выглядят. И знаем, что ихмного.

— Четверо, — поддакнул Бунимович.

— Пятеро, — поправила Полина, придерживаясвободной рукой голову, чтобы она не рассыпалась на кусочки. — До этого явидела троих, и в магазине на меня напали еще двое.

— Это какое-нибудь тайное общество! — сделал выводКостя. — Какая-нибудь подпольная организация. Какая-нибудь «Азазель».

— Что они имеют против меня? — проскрипела Полина,свесив ноги с кровати и обнаружив, что ее сарафан помялся так, будто на немплясал слон.

— Мы купили тебе халат, — сообщил Никифоров,заметив ее испуг.

— И тапочки, — подхватил Костя.

— Белые? — уныло спросила она.

Они купили ей не только халат и тапочки, но и еще какую-тоодежду, которую выбирала продавщица. Бунимович двумя руками показывал, какойтолщины и высоты Полина, а продавщица, нервно облизывая губы, выхватывала изряда висящих на плечиках нарядов то один, то другой. Потом они принесли вобувной магазин старенькие Полинины босоножки. Радостные девушки, взяв их наизготовку, разбежались по залу, после чего насовали им в пакет дюжинуразномастных коробок.

— Никогда не покупал столько обуви сразу, —признался Никифоров.

— Ты что, жениться на ней собрался? — спросилКостя, уверенный, что дело этим и кончится.

— Я?! — вспетушился тот. — Если я женюсьвторой раз, можешь смело объявлять меня недееспособным и сдавать в сумасшедшийдом.

Полина выпила еще минералки, утерла губы тыльной сторонойладони и спросила:

— Вы купили мобильный? Я хочу позвонить тете Мусе.

— Купили! — Костя немедленно сорвался с места ипритащил маленький телефончик.

— Кстати, какой сегодня день? — спросилаПолина. — Вчерашний или уже завтрашний?

— Ты отключилась всего на несколько часов, —успокоил ее Никифоров. — Тебе удалось сломать шприц, поэтому нападавшие неуспели ввести в тебя все, что в нем было.

— А что в нем было? — немедленно поинтересоваласьона.

— Наверное, снотворное.

— Наверное? Вы не знаете точно? Вы что, даже не вызвалидля меня врача? — обиделась она.

— Зачем? — Никифоров пожал плечами. —Совершенно ясно, что они не собирались тебя убивать. Только пугали.

— Кому это совершенно ясно? — подал голос Костя.

— Мне, — коротко ответил Никифоров и велел:

— Диктуй номер тети Муси.

Полина продиктовала и тут же обеспокоилась:

— А что, если она уже спит?

— Ничего, поговоришь с Эдиком, — ответствовалАндрей.

Эдуарда никто и никогда не называл Эдиком. По крайней мере,она не слышала. Сын тети Муси как раз и подошел к телефону.

— Пелагея! — раздался в трубке его взволнованныйголос. — Куда ты подевалась?! Твой сосед по даче сообщил, что ты сгинула вкаком-то отделении милиции. Зачем тебя туда понесло?

— Я заявляла о том, что на меня напали, —пробормотала Полина. — А… А вы были в квартире Люды?

— Мы были, — коротко ответил Эдуард. —Квартира пустая. Но это не главное. У нас очередная плохая новость — Людмилапропала.

— Как? — ахнула Полина, и Никифоров немедленноприслонил свою щеку к ее щеке, чтобы слышать все, о чем говорит ее родственник.

Щека запылала, словно нагретая жарким солнцем. Почувствовавэтот жар, Андрей немедленно забыл, зачем прижался.

— Мамуле позвонила подруга Людмилы, некая НаташаСкворцова. Они вместе работают в клинике.

— Ах, — прошептала Полина. Было непонятно, к чемуотносится это «ах», к тому, что говорит Эдуард, или к тому, что Никифоров такблизко.

— У этой Наташи в Болгарии живет подруга. Бывшаяодноклассница, которая вышла туда замуж. То есть в Болгарию, — пояснил он,потому что Полина не подавала признаков жизни.

— И что? — пискнула она, почувствовав, что он ждетот нее какой-нибудь реакции.

— Наташа собрала для нее посылочку и попросила Людмилупередать; Одноклассница встречала ее в аэропорту.

— Ну? — спросила Полина с придыханием.

— Ну и она не прилетела.

— Как? — испугалась Поля. — И она тоже?

— Ясно, что с ними обоими что-то случилось, —подвел итог Эдуард. — И с Людмилой, и с Максимом.

— Телефон Наташи Скворцовой, — одними губамисказал Никифоров прямо Полине в щеку.

Ее сердце повело себя так, как если бы его хозяйка рискнулапрокатиться на американских горках — сначала зависло в пустоте, а потом ухнуловниз.

— Дай мне телефон Наташи Скворцовой, — выдавилаона из себя.