– И темные очки, – проворчалаМаня, – а то нас будут останавливать на дорогах. Увидят мать и решат, чтомы сбежали из сумасшедшего дома. Мам, ну зачем ты намазюкала глаза? Жуткий утебя вид получился, правда, Софи?

Я вздохнула. Ну почему все мои попыткиприукрасить себя всегда заканчиваются одинаково?

Ближе к обеду наконец двинулись в путь. Я зарулем, Маня уютно устроилась на заднем сиденье. Рядом лежали подарки. Ехалибыстро. Было жарко, солнце пекло так, как будто мы пребывали не во Франции, а вСахаре.

Дом Ярузельских появился неожиданно. Выгляделон довольно странно: от центральной части с белыми колоннами отходили двакрыла. Выгнутое полукругом здание стояло в глубине довольно большого двора.Что-то мне все это напоминало.

– Мам, смотри, до чего ж их дом похож настарое здание Союза писателей на улице Воровского, – заметила Маня.

Она была права. Только дом этот был похожодновременно на многие русские усадьбы XIX века – странный стиль для Франции.Молоденькая горничная, бесконечно приседая, проводила нас в гостиную. Мыостановились на пороге. Громадная комната была декорирована в стиле «русскаяклюква». Ситцевые занавески до полу, в углу иконы, почему-то украшенныеукраинскими рушниками, всюду настелены белые, вязанные крючком салфеточки. Набольшом деревянном столе посреди белой скатерти пыхтел громадный блестящийсамовар.

– Апофигей, – прошептала сзади меняМаня.

– Ку-ку, – подтвердили часы настене, – ку-ку.

Сухонькая блондинка, сидевшая у телевизора,ласково улыбнулась.

– Меня зовут Галина Владимировна, –представилась она по-русски.

В ее речи почти не было акцента.

– Я – Даша, а это Маня.

– Уж наслышана о вас.

– Как вы чудесно говоритепо-русски, – сказала Маня.

– Барышня, – строго сказала ГалинаВладимировна, – было бы странно, если бы я говорила по-китайски. Я жерусская и притом читаю наши газеты, наши книги и, конечно, вот это. – Онащелкнула пультом, и заработавший телевизор наполнил комнату голосомКиркорова. – У меня ловится наша первая программа.

– Поглядите-ка, – изумилась Маня.

– Что такое? – спросила я.

– Да ты посмотри: у Фили-то глазаголубые, а ведь всегда были карие. Как же это он так?

– А что тут особенного? – сказалаГалина Владимировна. – Я думаю, он просто надел цветные контактные линзы.Привлекает таким образом к себе внимание. Пойдемте лучше, я покажу вам дом.

В моей голове что-то щелкнуло, и частиголоволомки разом встали на свои места. Я поняла все!

– Мать, тебе плохо? – спросила Маня.

– Нет, нет, я просто думаю.

– Когда ты думаешь, у тебя делаетсяпросто зверское лицо!

Ну что можно ответить на подобное замечание!

– Давайте, пока не приехала Жаклин, япокажу вам дом, – еще раз предложила Галина Владимировна.

Оказалось, что дом был построен мужем ГалиныВладимировны по ее проекту. Одно крыло, состоящее из спальни, гостиной,кабинета, ванной комнаты и гардеробной, принадлежит Галине Владимировне; другоекрыло, чуть побольше – четыре спальни, кабинет, гостиная, ванныекомнаты, – отдано остальным; разделяет крылья центральная часть. Тамрасположены столовая, библиотека, гостиная, две спальни для гостей, кухня…

– Я не буду показывать вам половинуЖаклин, она приедет и сама проведет вас по комнатам. Вот это мойкабинет, – гордо проговорила старушка.

В большой комнате с тремя окнами царил тот жепсевдорусский стиль: ситец, рушники, иконы, в стеклянных шкафах большаяколлекция гжели.

– Барыня, – раздался чей-то тонкийголос с сильным акцентом, – барыня, обед когда подавать?

Я повернулась и замерла от удивления. Напороге комнаты стояла высокая молодая девушка в красном сарафане. На голове унее красовался вышитый фальшивым жемчугом кокошник.

– Подавайте, Настенька, прямо сейчас. Выведь, наверное, проголодались? – обратилась к нам старуха.

Настенька поклонилась, а когда она, уходя,повернулась к нам спиной, мы увидели длинную, толщиной в руку косу.

– Апофигей, – снова прошептала Маня,у меня же просто отнялся язык.

Галина Владимировна истолковала наше изумлениепо-своему.

– Да, – гордо сказала она, – ясумела сохранить в доме истинно русские традиции и привила Жаклин любовь кземле ее предков. Моя прислуга говорит по-русски. Кто лучше, кто хуже, ноязыком владеют все!

– Как это вам удалось? – искреннеудивилась Маня.

– Шорох купюр приятен всем. Я пообещаласолидное жалованье и небольшую ренту после моей смерти тем, кто согласитсявыучить азы русского, наденет национальную одежду и сделает соответствующуюприческу. Причем меня совершенно не интересует, настоящая ли коса у Насти илинет. Это ее секрет. Кстати, имена я им тоже дала другие.

Подготовленные этой тирадой, мы почти неудивились, увидев в столовой молодого человека в косоворотке, плисовых штанах исапогах. Стол был уставлен салатами, мисками с квашеной капустой, соленымиогурцами и моченой брусникой.

– Конечно, мы питаемся так не каждыйдень, – пояснила старуха, – но в честь вашего приезда я заказалаистинно русский обед.

Мы сели за стол, хозяйка позвонила в звонок, иНастенька внесла супницу.

– Ну а теперь, – сказала ГалинаВладимировна, – по нашей русской традиции одна из женщин должнаблагословить трапезу. – И она уставилась на меня.

От неожиданности я покраснела, затем встала исказала:

– Благословляю стол, – потом,подумав секунду, добавила: – И суп.

Машка прыснула, я покраснела еще больше. В этовремя распахнулась дверь, и Жаклин произнесла громким голосом:

– Мама, хватит дурничать!

Затем она села к столу и заглянула в супницу.

– Что это?

– Сегодня у нас настоящий русский обед!

– Мама, но мы же договаривались с тобой,что «русские обеды» бывают только раз в месяц, а в остальные дни мы едимобычную еду! Что это за суп?

– Борщ!

Яцек скривился:

– Я не могу есть горячий салат из свеклы!