Словом, это был довольно обычный для техасских прерий караван эмигрантов, разыскивающих удобное место для поселения, но в то же время это было в высшей степени необычное (если только не единственное) явление для той местности, где остановился караван, предводительствуемый полковником Магоффином. Белые верхи фургонов в первый раз приходилось видеть на зеленом фоне леса, носившего название техасского Кросс-Тимберса, притом доказательством того, что эмигранты прибыли сюда из южных штатов, служили не только кучера и погонщики-негры, но и смуглые лица людей, гнавших за караваном рогатый скот и овец.

Если бы кто-нибудь приподнял белую занавеску верха у переднего фургона, то увидел бы, что в нем сидят женщины с лицами самых разнообразных оттенков, начиная от бледно-желтого и кончая совсем черным; вместе с ними ютились тут же и дети, без которых не приходится видеть почти никогда эмигрантских караванов. В следовавшем за вторым фургоном экипаже сидели две красивые «бледнолицые» девушки, по манерам которых видно было, что они получили хорошее воспитание. Из двух всадников, ехавших возле этого экипажа, один был такого же высокого роста и такого же могучего сложения, как и полковник, но и по лицу его и по манерам видно было, что он принадлежит к более низкому классу. Другой всадник был совсем еще юноша самое большее двадцати лет; черты его лица имели в себе фамильное сходство с начальником каравана, в чем, впрочем, не было ничего необыкновенного, так как юноша приходился племянником полковнику.

Из двух девушек, сидевших отдельно в карете, одна была дочь полковника — Теннесси Магоффин, а другая — ее двоюродная сестра Луизиана. Такие имена должны странно звучать для европейского уха, но в юго-западных и в юго-восточных штатах существует обычай давать дочерям имена тех штатов, где они родились; этим же объясняются и такие имена, как Каролина, Виргиния и даже Флорида.

Полковник Магоффин сам был уроженцем штата Теннесси, куда отец его прибыл вместе с Лардингом, Робертсоном и Брэдфортом, и как истинный патриот считал себя обязанным дать имя Теннесси своей дочери, превратившейся в красивую девушку с белокурыми волосами. Его племянник и племянница были дети его сестры, которая вышла замуж за уроженца одного из самых отдаленных южных штатов и переселилась с мужем в Луизиану. Это объясняет, почему юная креолка Луизиана Дюпрэ, приходившаяся Теннесси Магоффин двоюродной сестрой, отличалась от нее более тонкими чертами матово-смуглого лица.

Место, где остановился по приказанию полковника караван эмигрантов, представляло из себя равнину, отлого спускавшуюся к югу. Место это казалось скорее садом или частью парка, чем некультивированным клочком необъятной прерии, случайно обратившим на себя внимание красотою местоположения. В недалеком расстоянии виднелись группы высокоствольных деревьев, которые стояли на своих местах, точно часовые, предупреждавшие путешественников, что там за ними его ждут необъятные девственные леса и что эта прерия с ее высокой зеленой травой, волнующейся точно море, не более как прелюдия.

— Мне это место очень нравится, — сказал полковник, как только остановились фургоны, — и я не вижу необходимости ехать дальше искать другой участок для поселения… и даже не думаю, чтобы мы могли найти где-нибудь другое местечко, которое находилось быв лучших условиях и больше радовало бы глаз, чем это… Что вы скажете, мастер Стротер?.. Вы согласны со мной?

— Виноват, полковник, я не только согласен с вами, но я и сам думал это, — отвечал спрашиваемый, который был не кто иной, как рослый всадник в простом костюме из домотканой крашенины цвета красной меди, вооруженный длинным шестифутовым ружьем, которое он держал на левом плече.

Затем он подъехал поближе к полковнику Магоффину и авторитетным тоном прибавил:

— Я тоже не думаю, чтобы можно было найти что-нибудь лучшее. Тут как раз рядом течет река, которая даст сколько угодно воды и для нас и для скота, а прерия покрыта такой чудной густой травой… Места свободного тут сколько хочешь, и нам совсем не придется вырубать лес, расчищать землю из-под вырубки. Надо будет только как следует вспахать и обработать землю, а затем, я уверен, она будет давать столько хлопка, сколько захотим, и притом самого лучшего качества… Затем, — сказал он в заключение, обертываясь лицом к лесу, который с противоположной стороны реки доходил до самого берега, — нам не придется ходить далеко искать медведей и оленей, не говоря уже о том, что тут должно быть много пушных зверей, а затем должны быть и зайцы, и дикие индейки… Да, полковник, я думаю, что вам следует как можно скорее оформить свои права на землю, где теперь стоит наш караван.

— А ты какого мнения, Эжен? — спросил полковник своего юного племянника. — Земля в этом месте кажется очень плодородной и вполне пригодной для культуры табака и хлопчатника, кроме того, я думаю, что климат этой местности достаточно тепел и для того, чтобы можно было заняться культурой сахарного тростника. Место очень живописное, а рыбная ловля и охота дадут нам возможность иметь всегда провизию в изобилии… Ну, так скажи же мне твое мнение?

Полковник обернулся к молодому человеку, который в качестве уроженца Луизианы должен был, по его мнению, лучше знать, какие земли более пригодны для сахарного тростника. Но Эжен не слыхал того, что ему говорил дядя, и, повернув лошадь, направился к экипажу, в котором в эту минуту находилась его очаровательная кузина Теннесси. Полковник с озабоченным лицом тоже подъехал к этому экипажу и здесь снова повторил тот же вопрос, прибавив в заключение:

— Скажите же мне, дети мои, как вы находите это место?.. Нравится оно вам?..

— Здесь восхитительно! — весело отвечала первой Теннесси. — Тут такая масса цветов, что только рви их и делай из них букеты и гирлянды!

— Это очень красивое место, — спокойно заметила ее кузина, лицо которой носило на себе следы меланхолии, даже почти печали.

— Как ты думаешь, будет здесь расти сахарный тростник, Эжен? — спросил полковник, обращаясь непосредственно к новому креолу, на котором был надет ловко сшитый костюм из синей бумажной материи, а голову прикрывала настоящая панама.

— Не думаю, дядя, — отвечал молодой человек, точно не замечая, что ответ этот не особенно приятен его дяде. — Мы отошли слишком далеко к северу. Да не все ли это равно, раз здесь можно будет заниматься культурой хлопчатника? Не забывайте,