них. Сидя верхами на мулах и имея, кроме того, по два запасных, они медленно, но неутомимо, не останавливаясь ни на минуту, гонят несчастных, обезумевших от страха лошадей.

В первый день охоты лошади не бегут прямо вперед, подобно тому как это бывает на охоте на красного зверя, когда ловчий выпускает стаю гончих по следу, но описывают вначале концентрические круги, возвращаясь каждый раз на прежнее место. Во время этой быстрой и не достигающей цели скачки лошади пробегают не меньше пятидесяти километров, что, само собой разумеется, их сильно утомляет, тогда как их враги в это время проезжают всего десять километров, нисколько не утомляя своих мулов. При этом мустангеры, заменяющие устающих мулов свежими, запасными, в продолжение этой скачки все время держатся перед табуном, преграждая ему обратный путь и заставляя лошадей снова повертывать обратно в прерию. В то время как табун описывает круг, один из всадников пересекает его путь, и это повторяется до тех пор, пока обезумевшие от страха лошади не отказываются от надежды пробиться сквозь живую преграду. Они истощили свои силы в бесполезной беготне по заколдованному кругу, вместо того чтобы с самого начала скрыться с глаз своих преследователей и навсегда покинуть эти опасные места. Потом к усталости присоединяется голод. Проходит час-другой, и лошади начинают испытывать еще и мучения жажды, заставляющие их невыносимо страдать. Тщетно пытаются они свернуть в сторону, чтобы утолить жажду в излюбленных ими местах — безжалостные мустангеры каждый раз предупреждают их намерения и кратчайшим путем спешат к водопою.

И снова продолжается погоня, вся цель которой в том, чтобы не давать лошадям ни минуты отдыха… Наконец измученные животные бегут туда, куда их гонят мустангеры. Голод дает себя знать все сильней и сильней: лошади приостанавливаются, жадно хватают траву и молодые зеленые ветки, но и этого им делать не дают и гонят дальше… Они вдыхают своими воспаленными ноздрями аромат полевых цветов, которые топчут копытами, но не смеют остановиться, слыша за собой громкие крики преследователей, и, несчастные, вконец измученные, бегут дальше…

Наступает ночь, но и она не приносит им облегчения, не дает желаемого отдыха, потому что охота продолжается и ночью и лошади должны безостановочно бежать вперед, не имея возможности утолить ни голода, ни жажды… Наконец табун доходит до такого состояния, когда его можно заставить идти куда угодно, точно стадо быков, которых пастух гонит на пастбище.

Мустангерам это только и нужно, и они гонят табун в заранее приготовленное для него место. Это корраль, или, иначе сказать, загон, устроенный чрезвычайно остроумно и прочно, над устройством которого мустангеры часто трудятся в течение нескольких недель. Такой корраль занимает обыкновенно пространство в несколько гектаров, причем место для него выбирается таким образом, чтобы участок этот примыкал или к крутому обрывистому берегу реки, или к скалистому утесу. Затем все пространство обносится идущим зигзагообразно палисадом, в котором по углам для прочности врыты в землю столбы. Вход в корраль имеет воронкообразную форму и устраивается со стороны прерии между деревьями или высокорослым колючим кустарником, что заставляет бредущих вразброд лошадей сбиться в кучу.

Как только лошади попадают в корраль, мустангеры считают их пойманными и с помощью лассо, которым мастерски владеют все техасские охотники, укрощают коней одного за другим по мере надобности. Надо заметить, впрочем, что этот способ укрощения принадлежит к числу самых жестоких, и укрощенный мустанг долгое время после этого при виде веревки или длинного тонкого ремня сейчас же останавливается и, весь дрожа от страха, покорно отдается в руки своего укротителя.

Описанием такой охоты, или ловли, происходящей на берегу притока реки Тринитэ, мы и начинаем этот рассказ. Охота близится к концу, о чем свидетельствует загнанный вид лошадей и их усталая тяжелая поступь.

Впереди видна группа деревьев, растущих метрах в ста от потока. Туда мустангеры и гонят табун. Вдруг лошади останавливаются, словно заподозрив, что здесь им устроена западня, и нерешительно с минуту топчутся на одном месте, не желая идти дальше. Но позади они видят мустангеров, размахивающих у них перед глазами кусками яркой материи. Мустанги в испуге снова несутся к потоку, а затем бросаются тяжелой рысью в узкий свободный коридор. Вслед за ними с громкими криками гонятся мустангеры, и лошади в страхе бегут по дороге между палисадом и берегом реки. В это время охотники пересаживаются на свежих запасных мулов и громкими криками, кусками яркой материи пугают лошадей еще больше, и те устремляются в узкий проход, где им приходится бежать, вытянувшись в одну линию. Затем проход снова расширяется; это в первую минуту радует лошадей, и они, напрягая последние силы, стараются уйти от своих неумолимых врагов…

Табун пробегает еще двести — триста метров и снова видит перед собой врытые в землю столбы палисада… Передние лошади бросаются к ограде, но толстые столбы глубоко врыты в землю, и вся ограда устроена так прочно, что лошадям не проложить здесь себе дороги… Тогда они бросаются обратно, но из этой западни нет выхода… Лошади мечутся как безумные, опять бегут к берегу и останавливаются… Там скалистый обрыв, бездна…

Мустангеры, загнав лошадей в корраль, устало спрыгнули со своих мулов и закрыли выход такими же толстыми бревнами, из каких сделана и вся ограда.

Глава II

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ ТОВАРИЩ

Один из трех мустангеров остался сторожить так удачно пойманных лошадей, а двое остальных выехали из корраля и, разговаривая, направились к хижине, в которой они жили, за веревками и вообще за всем необходимым для предстоящего укрощения лошадей, а также и за тем, чтобы поискать там чего-нибудь съестного для подкрепления сил после долгой и утомительной езды верхом во время охоты.

— Не нравится мне этот человек, милейший Эдуард, — сказал тот из них, который был пониже ростом, я его терпеть не могу. Вы обратили внимание, что он никогда не смотрит людям прямо в глаза?

— Мне он поэтому тоже очень не нравится, дорогой Вашингтон… но раз мы согласились взять его с собой, мы не можем же теперь прогнать его без всякой причины…

— А кто согласился?.. Только не я… Вы помните, как я всеми силами восставал против этого…