Сам Модэ с воинственным кличем слетел с пологого склона холма, его воины расступились, и шаньюй со спутниками врубился во вражеские ряды, намереваясь встретиться с Нараном. Модэ и его телохранители в бронзовых шлемах и кожаных панцирях с бронзовыми накладками проходили через дунху, как нож сквозь масло, оставляя за собой трупы.

Наран увидел чёрно-белый с красным бунчук Модэ, взревел и помчался навстречу шаньюю. Они сошлись, схлестнулись в поединке. Неистовый, как дикий кабан, вождь дунху оказался не таким быстрым, как Модэ, и вскоре меч шаньюя нашёл щель в его доспехах. Наран свалился с коня — кровь хлестала из глубокой раны на его шее. Тем временем воины Модэ расправились с охраной вождя дунху.

Отдышавшись, Модэ велел телохранителям отрубить Нарану голову и воздеть её на копье. Окровавленный трофей подняли над головами сражающихся, чтобы дунху знали — их вождь мёртв, удача не на их стороне.

Между тем воины левого и правого крыльев войска хунну обошли противников сбоку и почти окружили. Лязг мечей, рёв тысяч голосов, глухие удары и хруст сливались в дикую, оглушающую мелодию.

Лишившись вождя, дунху дрогнули и устремились в единственный оставшийся просвет в кольце врагов. Проход нарочно был оставлен по приказу Модэ. Он рассудил, что враги, надеясь спастись, не будут сопротивляться с отчаянием загнанных в угол. Его расчёт оправдался. Торопясь уйти, дунху окончательно смешали ряды и в беспорядке мчались прочь, но беглецов догоняли и убивали.

Уже в синих сумерках Модэ объехал покрытую мёртвыми телами равнину. В голову пришли слова новой песни: «И Небо нам дало отвагу, дерзость, мощь, и были все хунну — как волки, а враги — как овцы…».

Поклоняясь полной луне вечером, шаньюй благодарил богов за дарованную победу. Главная битва кончилась, Наран и его сыновья погибли, но война продолжалась — дунху были сильным и многочисленным народом.

В памяти остались воспоминания о тысячах всадников, с боевым кличем несущихся на врага в облаках пыли, о багровых закатах на небе и ручьях пролитой крови на земле, о том, как разорялись кочевья степей востока, как хуннские воины убивали мужчин дунху, ловили и волокли на арканах их женщин, как угоняли стада. На полях сражений и на пепелищах кочевий вволю попировали стервятники с волками.

Уцелевшие дунху обязались платить дань победителям, и лишь немногие из них бежали ещё дальше на восток. Их не стали преследовать.

Враги были разгромлены, а хунну вернули себе горный хребет Иньшань. В их руки попала богатая добыча, которой остались довольны все, и простые воины, и знать.

Даже родичи казнённых князей притихли, не высказывали недовольство, потому что воины оценили дерзость, отвагу и ум своего молодого шаньюя. После победы над дунху войско готово было идти за ним куда угодно.

Глава 14. Дела войны и мира

Главой рода Лань стал Арвай, пятнадцатилетний сын казнённого Данзана, а опекали его двое дядей, младших братьев отца. Перед походом Модэ вызвал к себе Гийюя и сказал ему:

— Братья Данзана могут соперничать между собой, но они едины в ненависти ко мне. Они и мальчишку Арвая сделают моим врагом, а род Лань мне нужен. Я хочу обойтись без казней. Гийюй, избавь меня от братьев Данзана — ни один из них не должен вернуться с этой войны. Ты понял меня?

— Да, мой повелитель, — Гийюй склонил голову и вышел из белой юрты в смятении.

Вечерняя прохлада помогла прояснить мысли. Шаньюй приказал ему стать убийцей. Неважно, что братья Данзана умрут от рук других, главным преступником будет он, Гийюй, тот, кто должен спланировать действия исполнителей. «Впрочем, я и есть убийца», с горечью думал он, вспоминая стрелы, посланные им в Жаргал и Туманя.

Приказ Модэ исполнили. На войне мало кто удивится, если в суматохе боя стрела или брошенный в спину топорик настигнут кого-то, даже если это княжеский родич. Некому стало настраивать юного предводителя рода Лань против шаньюя.

Опекать Арвая взялся один из его двоюродных дядей, которому Гийюй от лица Модэ тайно передал кошель с золотом и обещал благосклонность шаньюя. Дядюшка честно отрабатывал полученное, и постепенно Арвай перестал смотреть на шаньюя волчонком.

В Совете князей Модэ пресёк речь одного из князей, недобрым словом помянувшего покойного предводителя рода Лань, и сказал, что свою ошибку Данзан искупил кровью. Шаньюй дал понять, что не винит Арвая за грехи старших родичей, а род Лань считает одной из опор державы.

Выслушав это, сверкавший глазами юный глава рода Лань убрал руку с рукояти меча и передумал затевать ссору. Потом и в Совете и перед воинами шаньюй хвалил Арвая за храбрость, и благодарный юноша выказывал ему свою преданность.

Когда Гийюй видел задорную улыбку на щекастом лице Арвая с юношеским пухом над верхней губой, он думал, что его родичи умерли всё-таки не зря. Теперь мальчишку не вовлекут в заговор. Маленькое, но утешение, хотя спланированные Гийюем тайные убийства останутся грязным делом, за которые ему придётся держать ответ перед богами и предками после смерти.

После захвата ставки вождя дунху выяснилось, что Сарнай не дожила до освобождения — сошла с ума, и её убили. Когда Гийюй передал это известие Модэ, тот выслушал совершенно равнодушно. О несчастной Сарнай не вспоминали даже её родичи, а Модэ быстро утешился с красивой пленницей дунху, Сувдой, дочерью Нарана.

Недолго побывшую наложницей бойкую пухлогубую служанку однажды утром нашли в постели мёртвой, а её место заняла луноликая Сувда. Когда Гийюй услышал её смех, его пробрало холодком — девица смеялась точь-в-точь как умершая яньчжи. Смех Сарнай ему довелось слышать в ночь перед тем, как её отослали к дунху.

Гийюй стал приглядываться к наложнице и заметил, что глаза у неё необычного цвета, отливают зеленью. Даже походка Сувды казалась знакомой — с такой же хищной грацией двигалась покойная Сарнай после свадьбы с Модэ. Шаньюй казался увлечённым новой наложницей не меньше, чем когда-то своей мачехой.

Гийюй ругал себя за то, что в голову лезет всякая чушь, а потом ему стало не до того. В ночной стычке кинжал врага располосовал ему левую щёку, чудом не лишив глаза. Когда рана зажила, остался шрам, из-за которого улыбка Гийюя стала казаться кривой. Вообще ему и Модэ везло на этой войне, они отделались лишь лёгкими ранениями.

* * *

Когда войско хунну вернулось с добычей на родину, их встречали как героев. Радость встречи омрачалась известиями о том, что западные соседи, юэчжи, воспользовались отсутствием шаньюя и