или по очереди. Улучив момент, Тананчечек ущипнула братишку за ногу, сказав, что так кусаются ядовитые гады. Модэ пришлось напомнить готовому расплакаться сыну, что мужчины должны терпеть боль, а дочке шаньюй велел не трогать малыша.

Когда дети успокоились, Чечек сказала:

— Ясно, что на восход и полдень лучше не соваться, а что на закате и в полуночи?

— На закате вот что:

Про вредоносность запада послушай:

Повсюду там зыбучие пески,

Вращаясь, в бездну льются громовую.

Сгоришь, растаешь, сгинешь навсегда!

А если чудом избежишь несчастья,

Там все равно пустыня ждет тебя,

Где каждый муравей слону подобен,

А осы толще бочек и черны.

Там ни один из злаков не родится,

И жители, как скот, жуют бурьян.

И та земля людей, как пекло, жарит…

Воды захочешь, — где ее найти?

И помощь ниоткуда не приходит,

Пустыне необъятной нет конца…

Хмыкнув, Модэ заметил:

— Изрядно привирает твой поэт. Пустыни на закате есть, но там и плодородных земель хватает. Нам же оттуда зерно и сушёные фрукты привозят.

— А может, Цюй Юань пишет про совсем дальние страны. Я бы проехался на муравье величиной со слона.

— И я, и я тоже! — громко вторили дети.

— Тише вы! Тебе что, брат, лошадей не хватает? — добродушно поддела Гийюя Чечек. — И не хотела бы я встретиться с осой размером с бочку. У неё, наверное, жало как копьё. Расскажи, что там в полуночных странах.

— Про них мало:

На севере не вздумай оставаться:

Там громоздятся льды превыше гор,

Метели там на сотни ли несутся…

Приди обратно, о, приди обратно,

Там долго невозможно пребывать…

— Получается, север самое безопасное место, там нет чудовищ, — улыбаясь, заметил Модэ и добавил: — Хотел бы я сам посмотреть на эти чудеса, но не смогу. Может, наши дети увидят всё это. Но говорят, что на рынках юга можно купить всё. Когда поедешь туда постарайся раздобыть девятиглавого удава.

— Кхм… Ты шутишь, повелитель?

— Да не пугайся ты, шучу я. Вернёшься с новостями, и уже будет хорошо.

Но дети воодушевились и стали упрашивать дядю привезти им девятиглавую змею, хотя бы маленькую. Пришлось Гийюю пообещать им, что если попадётся такое чудо, он его поймает и доставит сюда.

У сонного мальчугана стали закрываться глаза. Видя это, Чечек велела служанкам увести детей и убрать со стола, а Гийюй попрощался и ушёл.

Модэ остался в юрте. Эту ночь он проведёт с женой. Они не занимались любовью, боясь повредить плоду, просто лежали рядом под меховым одеялом, согревая друг друга.

Когда обсудили здоровье детей и дела хозяйства, усталая Чечек заснула, уткнувшись головой в плечо мужа. Модэ лежал, представляя сына, которого скоро родит ему возлюбленная яньчжи, и думал, как сделать так, чтобы все его дети жили в мире между собой.

* * *

К великому огорчению Модэ, его яньчжи не доносила дитя до срока, скинула плод. Шаньюй утешал измученную Алтынай, а Гийюй втайне возблагодарил богов.

Яньчжи вскоре выздоровела. Гийюю не хотелось связывать это быстрое исцеление с очередной загадочной смертью одной из юных служанок яньчжи, и он твердил себе, что это всего лишь совпадение.

Всё-таки в глубине души он стал ещё больше опасаться за сестру и её детей, особенно когда Чечек родила здорового сына. По совету Гийюя Чечек усилила свою охрану доказавшими свою преданность воинами.

К счастью, на Чечек и детей не покушались. Видимо, Алтынай хватало благоразумия не посягать на семью шаньюя, либо Модэ держал в узде свою яньчжи.

* * *

Весна только началась, и вечера по-прежнему лучше было коротать у очага в юрте. Сейчас Модэ и Гийюй пили молочную водку и слушали старого Ли Сяня. Раскрасневшись от чаши с аракой, тот с воодушевлением рассказывал про знаменитого Бай Ци, полководца княжества Цинь. Он захватил семь десятков городов, одержал множество побед и не потерпел ни одного поражения, а самую известную битву он выиграл при Чанпине.

Слушая велеречивого старика, Модэ выделял для себя самое важное: войску Бай Ци противостояла армия княжества Чжао, численностью в четыреста тысяч человек. Вся эта армия укрывалась в городе Чанпин провинции Шаньси, а их противники, войско Цинь, по численности меньше в два раза, несколько месяцев безуспешно осаждали хорошо укреплённый город.

Когда командующим армией Цинь поставили Бай Ци, это назначение держали в тайне, запретив воинам называть имя своего полководца. Уж очень жуткая репутация была у Бай Ци — его прозвали «Мясником по человечине», за то, что он не щадил пленных, сотни тысяч людей он приказал обезглавить или утопить в реке.

В армии Чжао тоже поменяли командующего: её возглавил человек молодой и неопытный. Прибыв в Чанпин, он вывел свою армию за стены города, чтобы уничтожить врагов. Воины Цинь в страхе бежали на юг.

В провинции Шаньси много гор, так что солдаты Чжао в погоне за противником устремились в горную долину и оторопели, когда внезапно оказались перед возведённым в ущелье укреплением. Взять эту преграду чжаосцы не смогли, а вскоре в тыл им ударил сидевший в засаде двадцатипятитысячный отряд армии Цинь, а во фланг — пятитысячная конница под командованием Бай Ци. Только теперь чжаосцы поняли, что отступление врагов было притворным.

Армия Чжао оказалась запертой в горном ущелье, и вскоре начала страдать от нехватки воды и еды. Сорок шесть дней чжаосцы сидели в ущелье, их попытки вырваться проваливались.

— Воины Чжао от голода дошли до крайности и начали тайком поедать друг друга, — рассказывал Ли Сянь.

Услышав это, Гийюй поморщился, а Модэ остался невозмутимым. Страдания врагов его не трогали. Оба продолжали слушать старика. Командующий армии Чжао погиб в очередной стычке, и тогда обессилевшие чжаосцы, утратив надежду на спасение, сдались. Враги обещали сохранить им жизнь. Несколько десятков тысяч чжаосцев обезоружили, связали, и Бай Ци приказал казнить их — пленных живыми закопали в землю.

Тут проняло даже Модэ. Он нахмурился. Хотя избавиться от пленных разумная идея, нельзя же отпускать их, но способ казни ужасал.

— Проще было бы отрубить им головы, — заметил шаньюй.

— Славный Бай Ци решил иначе, — печально говорил Ли Сянь, помаргивая подслеповатыми глазами. — Он отобрал из пленных двести сорок самых юных и заставил их копать ямы и смотреть на казнь. Потом перепуганных юношей отпустили, дабы они принесли на родину весть о том, как погибла армия Чжао, цвет молодёжи страны.

Жители Чжао содрогнулись от горя и ужаса, рыдали и кричали не только женщины, но и мужи. Ущелье, в котором были казнены пленные, с тех пор зовут Долиной убийств. Княжество Чжао