— Ах вот как, — Ирина чуть заметно улыбнулась идобавила вполголоса:

— Все-таки и на скрипочке, как Шерлок Холмс… неудержался! А скрипочка-то детская, половинка!

— Что, простите? — переспросил Василий Иванович,перегнувшись через стол. — Простите, не расслышал!

— Да нет, ничего, это я своим мыслям. Так что, ВасилийИванович, есть какие-нибудь новые факты?

— Факты, выясняющиеся по ходу следствия, не подлежатразглашению! — строго ответил Килькин.

— Но я так волнуюсь! — воскликнула Катя, сложивруки. — Скажите хотя бы, получены ли результаты экспертизы? Действительноли Ирина Сергеевна была убита тем самым топором? Африканским топором,принадлежащим моему мужу?

Василий Иванович перевёл на Катерину взгляд, и на его лицеотразилась мучительная борьба. С одной стороны, он не хотел нарушать служебнуюинструкцию, с другой — не мог устоять перед Катиным женским обаянием… В концеконцов обаяние победило.

— Нет, — проговорил он смущённо, — причинойсмерти послужил удар тупым предметом… и этот предмет уже обнаружен. Это ящик изстарого комода, найденный в прихожей, поблизости от трупа. На ящике обнаруженычастицы крови и волос потерпевшей. Таким образом, картина преступлениявырисовывается довольно ясно. Ваш муж тайно проник в квартиру потерпевшей, сталодин за другим выдвигать ящики комода и осматривать их содержимое. За этимзанятием его застала хозяйка. Ну и дальше все ясно: он нанёс ей удар тупымпредметом… то есть ящиком, оказавшимся у него под рукой, который и привёл ксмерти.

— Что вы такое говорите? — Катерина чуть незадохнулась от возмущения. — Валик лазил по чужим ящикам? Обыскивал чужойкомод?

Как вам не стыдно! Да и зачем ему могло понадобиться этостарьё?

— Это пока неизвестно, — ответил Килькин, пожавплечами, — подследственный не идёт на контакт, не хочет сотрудничать соследствием. А ведь это могло бы помочь ему сократить меру пресечения… тем неменее все ящики из комода вынуты, и налицо характерные следы обыска!

— Скажите, — прервала Килькина Ирина, — ачто, на орудии убийства… на этом ящике обнаружены отпечатки пальцев ВалентинаПетровича?

— Нет, — ответил следователь, покраснев, — необнаружены. Но это ровным счётом ничего не доказывает! Он вполне мог стеретьотпечатки пальцев сразу после совершения убийства.

— Ага, отпечатки пальцев стёр, а сам остался на местепреступления! Вам это не кажется странным?

— Чужая душа — потёмки, — отозвалсяКилькин, — тем более если это душа преступника!

— Хочу вам напомнить, что Валентин Петрович — непреступник, а профессор, уважаемый человек!

— Очень многие преступники до определённого моментабыли с виду достойными членами общества…

— Так что — никому нельзя верить?

— Отчего же! Можно, конечно, но только послетщательной, всесторонней проверки…

— Я так понимаю, что на остальных ящиках, вынутых изкомода, отпечатков пальцев Валентина Петровича тоже нет?

— Нет, — признал следователь, — но я ужесказал, что это ничего не доказывает. Он мог стереть отпечатки и оттуда…

— Но согласитесь, на это ушло бы очень много времени!

Вместо ответа Василий Иванович только пожал плечами. Оночевидно утратил к Ирине интерес, повернулся к Кате и заговорил совершеннодругим голосом, мягким и прочувствованным:

— Я понимаю, Екатерина Михайловна, что вы переживаетеглубокую личную трагедию… муж оказался недостоин вас… не оправдал доверия… вамнужно время, чтобы в это поверить, и вам может понадобиться помощь, поддержка…но помните, что я — близко, и я всегда готов оказать вам любую помощь!

Катерина предпочла не уточнять, в чем будет заключаться этапомощь, и они с Ириной поспешно откланялись.

Напоследок Василий Иванович попросил их пропуска, чтобысделать в них отметку, и был очень удивлён, когда подруги ответили ему, чтопропусков у них нет.

— А как же вы сюда пришли?

Но дверь за подругами уже захлопнулась.

На вахте возле выхода из отделения все было так же, как часназад: кудрявый опер активно охмурял молоденькую дежурную, и дела у него явношли на лад. Во всяком случае, обоим было явно не до посетителей, и подруги выскользнулииз здания незамеченными.

Оказавшись на улице, Ирина перевела дыхание и заявила:

— Вот что, Катька, нам с тобой нужно идти в туквартиру.

— В какую? — удивлённо переспросила Катерина.

— Известно в какую — в ту квартиру, где произошлоубийство! В квартиру Ирины Сергеевны!

Катя резко остановилась, так что на неё налетела шедшаяследом женщина средних лет.

— Хулиганство! — завопила эта женщина, подбираярассыпанные пакеты. — Ты тут не одна находишься! Улица — место общегопользования! Надо об окружающих думать!

Кате, однако, было не до неё. Она в ужасе смотрела на своюподругу. Её лицо залила смертельная бледность, совершенно нехарактерная дляпухлой и розовой Катерины.

— Я в ту квартиру ни за что не пойду, —проговорила она наконец, преодолев первый шок и справившись с голосом, —делай со мной что хочешь!

— И нечего отворачиваться, — продолжала кипятитьсяженщина с пакетами, — я к тебе обращаюсь!

— Гражданка, вам что, дома поговорить не с кем? —спокойно обратилась к ней Ирина. — Заведите попугая, говорят, оченьпомогает от одиночества!

Женщина что-то обиженно проворчала и удалилась. Иринаповернулась к подруге и настойчиво повторила:

— Обязательно нужно туда пойти! Если все ящики в комодебыли выдвинуты, значит, убийца что-то там искал. Причём он это делал в товремя, когда Ирина Сергеевна поднялась к тебе ругаться по поводу протечки. Акогда она спустилась и застала его, он её и приложил ящиком…

— Или она, — задумчиво добавила Катя.

— Или она, — согласилась Ирина.

— Значит, если бы я сразу с ней пошла, то ничего бы неслучилось?

— Неизвестно, — Ирина пожала плечами, — можетбыть, случилось бы что-нибудь другое. Этот преступник мог и тебя… того, ящиком…

— Но тогда Валик не попал бы на нары! Ведь не стали быего обвинять в убийстве собственной жены! — воскликнула Катерина исобралась зарыдать.

Проходивший мимо молодой парень с интересом покосился нанеё, расслышав последнюю фразу.

— Катька, не вздумай реветь на улице, — строгоприкрикнула на подругу Ирина, — на тебя уже люди косятся! Вот поэтому я ихочу пойти в ту квартиру и выяснить, что ему там понадобилось, в этом чёртовомшкафу!