Неожиданно в коридоре послышались шаги. Это была Лена с ееплавной походкой пантеры. Такие женщины ходят так, словно отдаются каждомувстречному. Войдя, она улыбнулась, затем подошла к столу и понюхала рюмкусвоего мужа.

– Прекрасный коньяк, – сказала Лена, словно всю свою жизньпила именно этот напиток.

– Мне его привозят из Парижа, – сообщил мой отец, подходя кней.

Мухтаров сидел в глубоком кресле.

– У вас много скрытых достоинств, – двусмысленно заявилаЛена, глядя на моего отца и облизывая губы.

Я едва не вскочил с дивана. Но Мухтаров был увлечен своимконьяком. В этом доме были специальные бокалы для него – большие и пузатые.

– Хотите коньяка? – предложил Лене отец.

– Попробую, – согласилась она, – плесните немного.

Отец взял пустой бокал и налил в него коньяка. Когда онпередавал ей бокал, их руки соприкоснулись. Лена взяла бокал и хотела сесть вкресло, напротив своего супруга, но мой отец неожиданно возразил.

– Нет. Садитесь на диван, рядом с Салимом, – попросил он, –а я сяду в кресло рядом с моим сыном.

Она хищно улыбнулась и опустилась на диван, рядом со мной иодновременно ближе к креслу, в котором расположился ее супруг. Отец взял свойбокал и уселся в кресло, стоявшее напротив кресла Мухтарова, оказавшись такимобразом рядом со мной. Окна кабинета выходили в сад. Жалюзи не были опущены,хотя снаружи уже стало темно.

– Салим рассказывал нам, как вы ему помогали при выборедома, – сообщил мой отец.

– А он сказал, что мне сбавили цену? – тут жепоинтересовалась Лена.

– Конечно, сказал, – вмешался Мухтаров. – Ты довела этихмаклеров до белого каления. Если бы ты видела, какими глазами они на тебясмотрели! Готовы были тебя удавить.

– Вечно я вызываю у мужчин нездоровые чувства, – притворновздохнула Лена. – И, между прочим, это были не маклеры, а риелторы. Такназывают тех, кто занимается продажей домов.

– Обычные спекулянты, – отмахнулся Мухтаров, – как их ниназывай. Ты же видела, какие у них жуликоватые глаза. Когда поняли, что мнедействительно нравится этот дом, сразу засуетились. Не знали, как нам угодить,чтобы мы согласились на эту сделку. А дом продают за восемнадцать миллионовдолларов, бессовестные гады. В прошлом году моим знакомым такой же дом продализа пятнадцать.

– Инфляция, – улыбнулась Лена, – так часто бывает.

Она была в облегающем ее формы темно-красном длинном платье,которое выгодно подчеркивало все ее прелести. На ногах – черно-красная обувь итакая же сумочка в руках. Я подумал, что вместе с бриллиантовым колье, котороеукрашало ее шейку, она «стоит» тысяч пятьдесят или даже больше.

– Но согласились продать за семнадцать, после того как Ленанашла там кучу недостатков, – захохотал Мухтаров.

– Ваше здоровье! – поднял бокал мой отец, и в этот моментего лицо вдруг исказила жуткая гримаса. Вытянув руку, он закричал: –Посмотрите, посмотрите в окно! Там кто-то есть.

Я сразу вскочил, чтобы лучше увидеть того, на кого онпоказывал, но никого не заметил. За окном было темно, и с моего места ничего непросматривалось. Отец поднялся и подбежал к окну. Мухтаров, нахмурившись,быстро оказался рядом с ним. Я тоже подошел к окну.

– Осторожнее, – предупредил отец, – близко не подходи. Мнене нравится, что здесь появился какой-то незнакомец.

Лена тоже встала, растерянно глядя на нас.

– В доме есть оружие? – деловито спросил Мухтаров.

– Да, – кивнул отец, – в моей комнате. Ильгар, принесипистолет.

Я бросился к лестнице, вбежал в родительскую спальню,схватил коробку и слетел вниз. В кабинете отец зарядил оружие и пошел к выходу.Мухтаров прошел на кухню и взял там большой кухонный нож, с которым стал похожна пирата. Мать, не понимая, что происходит, молча двинулась за нами.

– Оставайтесь в доме, – коротко приказал мой отец. – Ильгар,останься в кабинете вместе с женщинами.

Отец и Мухтаров быстро одевались. Мне пришлось вернуться вкабинет, но мама не пошла следом за мной. Она вернулась на кухню. Мой отец иМухтаров выбежали наружу из большого холла, откуда можно было попастьодновременно и в сад, и на площадку перед домом. Мы остались вдвоем с Леной.Она зябко поежилась, глядя на окна. Затем спросила:

– Кто это мог быть? Вы никого не увидели?

– Не знаю. – Мне было неприятно, что отец выбежал в сад безменя. Хотя он и был вооружен, я все равно беспокоился за него.

Подойдя к окну, я попытался увидеть, что происходит в саду.

– Черт возьми, – вырвалось у меня. – Как включаетсяосвещение в этом саду?

– Понятия не имею. – Лена встала рядом, тоже всматриваясь втемноту. – Вы что-нибудь видите?

– Не вижу. Наверное, они за деревьями.

Аромат ее парфюма бил мне в ноздри. Лена стояла близко,очень близко ко мне, но я знал, что должен держать себя в руках. Даже послетого, что я увидел в спальне моих родителей. Когда она наклонилась в моюсторону, я даже чуть отодвинулся. Лена удивленно и, по-моему, несколькообиженно глянула на меня.

– Я не кусаюсь, – заявила она, – не нужно меня так пугаться.

– Вообще-то я не из пугливых.

– Тем более. Если вы так боитесь вашей жены, то лучше неприезжайте вместе с ней туда, где могут быть другие женщины. По-моему, она увас очень ревнивая.

Я промолчал. Спорить не хотелось.

– Слышите? – вдруг спросила меня Лена. – Кажется, кто-токрикнул.

– Пойду в сад, – решительно заявил я. – Не могу ждать.Может, им нужна моя помощь.

– Оставите нас одних? – Она взглянула на меня так, словнодействительно нуждалась в моей защите. Я опять промолчал. Но я не слышалникаких криков и ничего не видел.

В кабинет вошла моя мать.

– Что там происходит? – спокойно поинтересовалась она.

Я подумал, что у мамы железные нервы.

– Мы слышали какой-то крик, – сообщила Лена, – но отсюданичего не видно. Вы не знаете, как включается свет в саду?

– Не знаю, – ответила мать. – Джапар мне не показывал. И ясама не спрашивала. А разве в саду есть фонари?

– Там есть освещение, – кивнул я, – но мы не знаем, где еговключить. Может, в подвале? Я спущусь, посмотрю.

– Лучше выйди и помоги отцу, – предложила мать. – С наминичего не случится. Иди и посмотри, что там происходит.