– Ну, это не страшно, – захохотал Салим, – как-нибудьзаплатим. И с машинами разберемся. Это свободная страна. Я могу ездить хоть нагрузовике.

– Да, – согласился отец, – здесь трудно что-либо запретить.Любой гражданин может обратиться в суд, даже иностранец.

Я посмотрел на часы. До ужина еще оставалось время. Яподумал, что Рахима, наверное, еще побудет какое-то время на кухне и у меняесть возможность, поднявшись к себе, немного отдохнуть. Когда я выходил изкабинета, мой отец и Салим Мухтаров снова достали коньяк. Меня они незадержали. Я поднимался по лестнице, думая о Лене и о ненужных книгах, которымизаполнен кабинет. Они там были всего лишь элементом интерьера.

Поднявшись к себе в комнату, я подошел к окну. За ним ничегоне было видно. Снег плотной стеной отрезал наш дом от всего остального мира.Завывал ветер, и было слышно, как скрипят жалюзи на окнах первого этажа. Янедовольно отвернулся. Если снег не перестанет идти, завтра утром у нас будутбольшие проблемы. Хорошо, что Тудор взял «Хаммер». В крайнем случае мы можемвсе поместиться в эту огромную машину и выехать отсюда, пробиваясь кцивилизации.

Отойдя от окна, я сел в кресло. Мне не нравилось, чтокакой-то неизвестный уже второй раз появляется возле нас. Если это случайность,то почти невероятная. Два вечера подряд. Вчера в центре Лондона и теперь накраю Честер-Сити. Неужели возможно такое совпадение? Или кто-то намереннопреследует моего отца? Может, он, чувствуя такую заинтересованность чужих,поэтому и взял с собой оружие? Но кто и зачем может преследовать в Англии моегоотца? Уж явно не английские спецслужбы, они работали бы тоньше и деликатнее.Тем более против посла другой страны. Какие-то возможные грабители? Тожемаловероятно. Ведь грабителей в первую очередь должны интересовать различныеценности, а в этом доме их просто не может быть. В лучшем случае наличныеденьги присутствующих, но это явно не те средства, ради которых стоит приезжатьв Честер-Сити.

Я нахмурился. Наши спецслужбы? Это было бы болееправдоподобно, но только в том случае, если бы мой отец был диссидентом илиоппозиционером существующему режиму. Тогда здесь могли появиться представителинаших спецслужб, которые следили бы за ним, не жалея ни сил, ни средств. Нотолько не за послом и родственником Саитджана Мухаммедалиева. Или, может, ониследят именно потому, что он его родственник? У нас в стране тоже идет борьба.Как и в любом восточном государстве при несменяемом лидере, когда идет борьбаразных групп за влияние на «падишаха». Возможно, кто-то знает, чтоМухаммедалиев – следующий премьер и второй человек в государстве. Тогда группанесогласных с ним чиновников должна стараться изо всех сил, чтобы организоватьнаблюдение за его родственниками и любым способом скомпрометировать отца егозятя.

Но они тоже не стали бы действовать таким способом. Конечно,могли бы попытаться похитить какие-то важные документы со стола моего отца илииз его сейфа. Но постарались бы сделать это как можно незаметнее. Громкогоскандала им не нужно. Но тогда получалось, что дважды появившиеся незнакомцы –это лишь совпадение, во что мне было сложно поверить.

Я услышал стук в дверь и поднялся. В комнату вошла Гулсум.Странно, что она вообще вспомнила обо мне.

– Как живешь, Ильгар? – спросила сестра, проходя иусаживаясь на второй стул, стоявший у входа в ванную комнату.

– Нормально. А как твои дела? – Я почувствовал, что мнетрудно с ней разговаривать. Прошло много лет с тех пор, как мы были детьми. Ктому же теперь мы месяцами не видимся.

– Тоже неплохо. Мы прилетели только вчера ночью. В Англии явсегда немного теряюсь, не могу садиться за руль из-за их движения. В другихстранах со мной такого не бывает. Но Тудор водит как обычно. Ему все равно –правостороннее или левостороннее движение. Как твоя служба?

– Пока меня терпят, – улыбнулся я, – говорят, что скорополучу новый дипломатический ранг.

– Поздравляю. Ты всегда был упорным и дисциплинированным вотличие от меня. Может, поэтому тебе разрешали оставаться с бабушкой во времяучебы в институте, а меня отправляли жить к дяде.

– Они заботились о тебе, – улыбнулся я, – хотели как лучше…

– Родители всегда думали за нас, – с каким-то ожесточениемпроизнесла моя сестра. – Вот так и посчитали, что Анвар – идеальный для менявариант, а мне он никогда особенно не нравился, хотя все время бегал за мной.Мне нравился совсем другой мальчик. Такой тихий и спокойный. Леня Гольц. Нодядя был категорически против. «В нашем доме только еврея не хватало!» –говорил он, не разрешая мне даже встречаться с этим парнем. Если бы я жила сотцом, то, возможно, сумела бы его убедить. Но ты же знаешь характер нашегодяди. Он и родителей сумел убедить, что Леонид мне не подходит. А потомпоявился этот Анвар.

Я молчал, думая, что Гулсум, наверное, больно до сих пор иона хочет высказаться. Но почему мне и сегодня?

– Анвар так красиво ухаживал за мной, – тихо продолжила она.– Возил на своем «БМВ», дарил мне огромные букеты цветов. Его мать специальноприезжала в Москву, чтобы со мной познакомиться. Мне тогда казалось, что ясмогу его полюбить. Молодая была, глупая. И никого не было рядом, чтобы мнеподсказать, даже тебя.

Я по-прежнему молчал. Наверное, я был виноват меньше всех.Да она меня и не спрашивала. А полез бы я с советами – даже слушать не сталабы. Вероятно, забыла, с каким удовольствием ездила с Анваром на его «БМВ»,какие подарки от него получала. Если бы Гулсум действительно не хотела с нимвстречаться, то всегда могла бы ему отказать. Но в девятнадцать лет так хочетсякататься на дорогой машине, чувствовать себя взрослой, самостоятельнораспоряжаться своей жизнью. Ей льстило внимание Анвара, сына министраздравоохранения, одного из самых богатых людей нашей страны. Только неспрашивайте меня, почему министр здравоохранения такой богатый человек. Апотому. В восточных странах чиновники, отвечающие за гуманитарные сферы –образование, здравоохранение, культуру, иногда бывают богаче обычныхбизнесменов и даже руководителей, отвечающих за строительство или добычуполезных ископаемых. В гуманитарной сфере легче воровать, там не так заметныколичественные показатели. Но, конечно, самые богатые люди всегда – этоработники таможни, правоохранительных органов и чиновники, отвечающие закадровые назначения. Вот где реальные и очень большие деньги.

Я хорошо помнил, с каким восторгом показывала мне сестраквартиру, которую купили для сына в Москве родители Анвара. Она была огромная,хорошо обставленная, с женщиной, которая убирала и готовила. Одним словом,Гулсум шла на все готовое, и никто не виноват, что Анвар оказался наркоманом.Или виноваты мы все? Разве я не замечал его осоловевших глаз, когда он сиделрядом со мной? Разве Гулсум не могла заметить, что этот тип иногда бывал несовсем адекватен? Или она считала, что его попойки с друзьями и увлечениелегкими наркотиками – лишь дань моде?