– Заткнись! – начал я заводиться. – Ты ничего не понимаешь.У моей сестры трагедия, а ты в такой момент вспоминаешь о своих мелочныхинтересах. Не смей говорить гадости о моей семье! Твоя семья еще хуже. Всехтрех дочек пристроили по знакомству. Каждую выдали с расчетом. Можно подумать,ты об этом не знаешь. Муж твоей старшей сестры имеет любовницу и дочку настороне, но это никого не интересует. Главное, что он соблюдает внешниеправила, ходит на приемы с твоей сестрой, делает вид, будто у них все хорошо. Ау самого ребенок от другой женщины. Нужно было и мне так поступить…

– В отличие от твоей сестры я тебе сразу родила сына, –заорала Рахима. – И не смей говорить гадости о моей сестре! Это не его ребенок,он из жалости содержит эту женщину с ребенком, которую когда-то знал…

– Эту версию придумала твоя изобретательная мать.

– Не смей говорить о ней ничего плохого! Пока ты проводишьвремя в Англии, она ухаживает за твоим сыном.

– Я об этом ее не просил. Лучше бы он был с нами.

– В следующий раз останешься сидеть дома с ребенком, –выпалила Рахима.

– Это ты останешься сидеть с ребенком, а я поеду искатьженщину, чтобы потом ей помогать, как муж твоей старшей сестры.

– Негодяй! – Она бросилась на меня с кулаками.

Это я так хотел ее успокоить. Я оттолкнул Рахиму, но она неуспокаивалась. И тогда я ее ударил. Несильно, просто размахнулся и ударил пощеке. Удар был неожиданный, внезапный и поэтому очень обидный. Рахима замерлана месте.

– Ты меня ударил, – упавшим голосом произнесла она. – Тыпосмел меня ударить!

– Я не ударил. – Нужно было сразу отступить. Эта идиоткамогла выбежать из комнаты и начать кричать на весь дом. – Я просто случайнотебя задел. Успокойся, я могу извиниться.

– Ты меня ударил. – У нее скривилось лицо, и она заплакала.– Ты посмел меня ударить. Бедный мой папа! Где мой отец? Я немедленно емупозвоню, пусть он прилетит в Лондон и заберет меня от такого чудовища, как ты.

Рахима толкнула меня, пытаясь выбежать в комнату и достатьтелефонный аппарат. При ее характере и учитывая состояние, в котором Рахиманаходилась, она вполне могла позвонить своему отцу и наговорить ему чудовищныхвещей. Вплоть до того, что мы здесь ее мучаем и избиваем. Зная характер моеготестя, я не сомневался, что он уже завтра прилетит сюда, чтобы «защищать» своюлюбимицу младшую дочь.

– Подожди, подожди. – Я держал ее за плечи, а она стараласьвырваться и громко плакала. Господи, только этого мне не хватало! Я представил,что о нас подумает Тудор, если нас услышит. Или мой отец. Хорошо, что я запердверь ванной комнаты, но звуки нашего скандала все равно могли долететь дососедней комнаты. Я крепко держал Рахиму, а она плакала, но уже не пытаясьвырваться. Мне пришлось ее поцеловать, обнять, прошептать ей какие-то слова,чтобы она немного угомонилась. В такие моменты я переставал себя уважать.Конечно же, я лицемерил. Если бы не мое положение, если бы не ее отец, мы быдавно развелись, как все нормальные люди. Ну сколько можно выдерживать этот ад?Сколько можно терпеть все ее фокусы? Однако именно в тот вечер мне не нужен былскандал. Стыдно перед Мухтаровым и его стервой, стыдно перед Тудором, которыймог подумать о нас бог весть что. Стыдно перед Гулсум, которая доверила мнесвою тайну. Стыдно перед родителями, которые уже догадались о моих подлинныхотношениях с женой. Стыдно перед сыном, который иногда слышал наши скандалы. Вобщем, мне было очень плохо, и, думаю, в любой другой семье развод был бынеминуем. В любой другой, кроме нашей. Нам нужно было терпеть друг друга, чтобысоблюсти внешние приличия.

Вот поэтому я ее держал и успокаивал. Целых полчаса.Постепенно Рахима начала приходить в себя. Может, раньше она действительноотносилась ко мне хорошо? Я был ее первым мужчиной, а такое навсегда остается вдуше молодой женщины. И, кроме меня, у нее не было других мужчин, в этом я былуверен. С ее чудовищным характером сойтись с другими мужчинами было не так-топросто, а точнее – невозможно. Я все время с удовольствием думал, что еслиразведусь с этой стервой, то она никогда больше не выйдет замуж, ведь ейпришлось бы для этого приложить хоть минимум усилий, чтобы понравиться другомумужчине, а она не способна на такие «подвиги». Или второго мужа ей тоже найдетотец? Тогда, конечно, проблем не будет. Очень много молодых мужчин захотятстать родственниками будущего премьера. Но об этом лучше было не думать, у менясразу портилось настроение. Может, и Рахима знала о своем возможном будущем ипотому так уверенно себя чувствовала?

Почти тридцать минут я говорил Рахиме о том, как хорошо кней отношусь, стараясь ее успокоить. Рассказал о несчастье Гулсум. Нужно былохоть немного ее разжалобить. Кажется, постепенно она успокоилась и дажезаплакала еще раз, пожалев мою сестру. В половине восьмого я оставил ее вванной привести себя в порядок и вышел в комнату абсолютно опустошенным.Пришлось сменить помявшийся галстук. Хорошо, что Рахима положила в чемоданнесколько галстуков. Хоть какая-то от нее польза.

На ужин мы спустились только в половине девятого, когда всеостальные были уже внизу. Гулсум помогла матери, в отличие от Рахимы, котораяеще целый час приводила себя в порядок, жалуясь, что не может появиться передлюдьми в таком заплаканном виде. Затем все-таки переоделась, намазалась,причесалась и спустилась вместе со мной. На нас смотрели шесть пар глаз. Язаметил укоризненный взгляд матери, но промолчал. Чем меньше они будут общатьсяс моей женой, тем лучше будет для всех нас.

С правой стороны стола сидели Салим Мухтаров с женой иГулсум с мужем. Напротив них расположились мои родители. Места рядом с нимибыли оставлены для нас. Отец повернулся и, взглянув на нас, лишь покачалголовой. Я на всю жизнь запомнил этот его взгляд. В нем было некотороепрезрение и жалость ко мне, так и не сумевшему создать нормальную семью.

Мы сели рядом с моими родителями. Не могу сказать, чтосервировка здесь была более изысканная, чем в доме моего отца в Лондоне. Но всамой окружающей обстановке было что-то новое, какой-то внутренний шарм.Постоянно слышался шум ветра, за окнами шел сильный снег. А мы словно былиотрезаны от всего мира. И в теплой, просторной столовой собрались отметитьРождество. Впервые в таком необычном составе. По-моему, даже Рахима осозналанеобычность момента.

Вино было, как всегда, отменным, в основном привезенным изЛондона. Мы сидели за столом и слушали Тудора, который рассказывал веселуюисторию о двух своих друзьях, попытавшихся наладить бизнес в Аргентине во времягосударственного дефолта. Тогда там за несколько дней сменилось четыре или пятьпрезидентов. Я подумал, что в России все было иначе. Ельцину тогда удалосьусидеть на месте, хотя после дефолта гнев людей мог быть обращен только нанего. Но он ловко перевел гнев людей на правительство, поменяв за полтора годапять или шесть премьеров. В девяносто девятом году у нас в гостях был одинизвестный английский экономист, который признался, что в момент дефолта былабсолютно убежден, что наступил крах российской экономики. «Ни одногосударство, ни один режим не смогли бы выстоять после такого!» – восклицалангличанин. И мне тоже казалось, что всеобщий развал и жуткая инфляциягарантированы на многие годы. И вдруг произошло чудо. Правительство Примаковасделало, казалось бы, невозможное, сумев за несколько месяцев стабилизироватьситуацию и наладить экономику. Никто не понимал, как это произошло, но они этосделали.