После этого «допроса» Стелле понадобилась медицинская помощь – у нее невыносимо болели зубы. Стоматология при полицейском участке охранялась очень слабо – и Стелле удалось сбежать. Свободы хватило на 12 часов – после этого девушку снова схватило гестапо. И пытки продолжились – а после пыток её помещали в камеру-одиночку. Но Стелла не сдавалась: в конце августа здание гестапо серьезно пострадало во время авианалета – и вновь побег.

Стелла брела по Берлину, над которым кружили британские и американские бомбардировщики, и лихорадочно пыталась решить, что делать. Все её тело было покрыто синяками, она с трудом передвигала ноги, она чувствовала себя невообразимо плохо. Побродив по городу полтора часа и дождавшись окончания бомбежки, она пошла и сдалась, решив начать сотрудничество с гестапо и признав, что её документы были изготовлены Гюнтером Роговым.

Рогову повезло: поняв, что на него началась полномасштабная охота, он сделал себе поддельные солдатские документы, включая отпускные документы, и на велосипеде уехал из Берлина в Швейцарию (помогли давние связи с Исповедующей церковью, протестантстким движением Сопротивления нацистам). В Швейцарии он и жил до самой смерти в 2015 году.

Вальтер Добберке из пересыльного лагеря на Гроссе Гамбургер-штрассе был в восторге от возвращения Стеллы: она обладала идеальной «нееврейской» внешностью, у нее была прекрасная память на имена, лица, даты и адреса. Сам Добберке был ничем не выдающимся и не примечательным человеком: он вступил в партию довольно поздно – в 1937 году; его послужной список был невыразительным. Добберке любил крепко выпить и хорошо поесть – это казалось ему очень важным делом. Но притом он был хорошим служакой, он словно чувствовал тех, кто может пригодиться ему в деле. Он сразу же предложил Стелле (скорее, даже поставил перед фактом) сразу же сделать следующий шаг – и стать «ловцом» (Greifer), таким же, какой была Инге Люстиг, указавшая на Стеллу гестаповцам. В обмен на услуги Добберке пообещал, что ее родителей не отправят в Освенцим.

Стелла согласилась.

Для гестапо Стелла была ценным кадром – она с юности отличалась великолепной памятью; помнила мелочи, неважные на первый взгляд детали, адреса, лица и имена. Все это могло пригодиться гестаповцам в их борьбе с еврейским подпольем.

Для Стеллы это сотрудничество тоже казалось выгодным. Статус «ловца» подразумевал некоторые привилегии: Стелле не надо было носить жёлтую звезду, она могла спокойно выходить из пересыльного лагеря в любое время – и свободно возвращаться в него. К тому же новая жизнь Стеллы началась с ещё одного знаменательного события: в октябре гестапо поймало её любовника Рольфа Исааксона и также склонило его к сотрудничеству. Они стали часто работать парой.

Стелла отлично снабжала гестапо информацией. Уже осенью 1943 она сдала нацистам почти всех знакомых, которые посещали джазовые вечеринки в 1942 году на одной квартире на Моммзен штрассе, где, естественно, регулярно бывала Стелла; не сдала лишь одну девушку, да и ту, по всей видимости, спасла собственная застенчивость – на вечеринках она чаще всего молчала, так что, по всей видимости, Стелле не запомнились еёимя и внешность.

О том, что Стелла перешла на сторону врага, довольно быстро стало известно всему еврейскому подполью – по крайней мере тем, кто сохранил какие-то контакты с внешним миром (бывали и такие, которые полностью обрезали бывшие социальные связи). Её появление внушало ужас: одна знакомая Стеллы, прятавшаяся в небольшом домике на берегу озера в Ванзее, увидела белокурую еврейку рядом со своим убежищем.

Казалось, что она пропала, но спасла нелепая случайность – Стелла приехала туда не на охоту, а для того, чтобы провести ночь с любовником-солдатом (которому, конечно, она не сообщила о своём еврейском происхождении). Впрочем, не стоит думать, что Стелла не заметила знакомую – спустя несколько недель она направила гестапо в домики у озера, там были схвачены более 60 евреев.

Некоторым удавалось вырваться из расставленных Стелой ловушек. Герд Эрлих, мастер подпольной жизни, фланировал по Берлину в униформе гитлерюгенда. Он жил в меблированных комнатах, меняя их каждый день, ходил в кино, ухлёстывал за девушками – и постоянно прислушивался к тому, что происходило вокруг; у Герда было развито что-то вроде шестого чувства – он остро чувствовал даже минимальную угрозу. Но в целом игра, которую он вёл, была смертельно опасна: его отчасти спасала «арийская» внешность, совсем не похожая на те карикатурные изображения евреев, которые печатались в нацистской прессе. С другой стороны, из-за юного возраста Герду постоянно грозила проверка полицией или эсэсовцами, которые могли счесть его уклонистом от призыва.

Однажды в октябре 1943 года он шёл по улице и услышал, как его зовут по имени:

– Привет, Герд, как дела? – спрашивал женский голос.

Его настоящее имя было известно очень небольшому количеству людей; никому из них не принадлежал этот голос. Герд обернулся. Он сразу же узнал Стеллу Гольдшлаг, Стеллу Кюблер, Стеллу, которая работает на нацистов и сдаёт людей в гестапо. Неподалёку от неё стоял человек в униформе – не СС, хуже – СД. Решение пришло в голову Герда моментально.

– Я не знаю вас, фрау, – сказал Герд. – Вы, наверное, обознались.

Человек в форме СД пристально всматривался в Герда. Тот не стал медлить – он оттолкнул Стеллу, проскользнул мимо гестаповца, пробежал через всю улицу, запрыгнул в трамвай и скрылся в ночи.

Сложно сказать, что думала о своих занятиях сама Стелла. Она начала заниматься этим из-за страха: за себя и своих родителей, из-за страха пыток, из-за страха боли и насилия. Наверное, именно спасением жизни родителей она долгое время оправдывала для себя свои поступки – тут уже не до выбора средств, когда на кону стоят жизни самых близких людей. Родители, конечно, знали о том, чем занимается их дочь: в лагере на Гроссе Гамбургер-штрассе об этом знали все – молва говорила, что в Освенцим и Терезиенштадт идут целые составы, забитые евреями, пойманными Стеллой. Это, конечно, было преувеличением, но Стеллу боялись и не любили; так боятся дикого и опасного животного.

Какие бы ни были отговорки для себя у самой Стеллы, но в феврале 1944 года они должны были перестать действовать – родителей Стеллы отправили в Освенцим, а оттуда в Терезиенштадт. Это событие долго откладывалось, Добберке влиял на то, чтобы Тони и Герхарда Гольдшлаг не включали в очередную партию смертников. Но этот период подошёл к концу.

Стеллу это не остановило. Она со своим напарником Рольфом продолжала скользить по Берлину, отыскивая евреев. У неё были свои любимые места: посольства (прежде всего швейцарское и португальское), кофейни, кинотеатры, дорогие гостиницы – словом, те места, куда могли отправиться изгои общества, надеясь хотя бы ненадолго почувствовать себя снова живыми. Впрочем, Стелла не гнушалась и местами скорби – она исправно посещала похороны членов смешанных «арийско-еврейских» семей, надеясь увидеть кого-нибудь, кого можно было бы сдать своим хозяевам.