Дом, в котором находилась американская миссия, был построен с учетом специфики: архитектором был знаменитый Хэрри Линдеберг, «американский Лаченс», автор множества замечательных загородных домов в США. Строя в 1938 году особняк в георгианском стиле в Хельсинки, он вдохновлялся зданием усадьбы на плантации в Вестовере, Вирджиния: солидный кирпичный дом, от основного здания отходят в разные стороны два крыла. Всё производит впечатление буржуазного достатка, силы и процветания.

В дверь этого здания в снежную холодную ночь постучал в декабре 1961 года «Иван Климов» – советский дипломат, недавно направленный на работу в советское посольство в Финляндии. Имя ненастоящее – оперативный псевдоним майора КГБ Анатолия Голицына. К американцам он пришёл с единственной целью – сдаться и перейти на другую сторону. Голицын просил американцев о политическом убежище, взамен обещая выдать завербованных агентов, раскрыть тайные связи советской резидентуры и планы на будущее. От такого предложения в ЦРУ отказываться не стали. Так началась одиссея Голицына – ему было что рассказать о Советском Союзе.

У Голицына были и свои условия – он сразу же решил обозначить себя как важную фигуру, а не мелкую сошку, поэтому потребовал, чтобы его допросы проводил не кто иной как Джеймс Джизес Энглтон, шеф контрразведки ЦРУ на протяжении 20 лет – с 1954 года по 1974 год.

Энглтон был известен своей озабоченностью вопросами безопасности, доходящей порой до паранойи. Этот заядлый курильщик, страстный рыбак и умелый садовод, полагал, что всё ЦРУ, да что там – всё американское общество опутано паутиной коммунистических агентов. Он подозревал многих в работе на КГБ, а своим сотрудникам очень любил читать стихотворение Томаса Стернза Элиота «Стариканус» («Геронтион»), в котором его восхищал образ «пустыни зеркал»:

Энглтон был буквально помешан на поиске двойных агентов. Наверное, для контрразведчика подобная особенность мышления – профессиональное требование, но Энглтон заходил довольно далеко. Его становление в профессии совпало со Второй мировой войной: он долго работал в Великобритании, наблюдая за работой британских разведчиков; затем и сам контролировал своих агентов по всей Европе. Увиденное укрепило его убеждение в том, что западные демократии находятся в постоянной опасности – им угрожает многоопытная и коварная советская разведка, постоянно фабрикующая сеть дезинформации и вербующая западных политиков, бизнесменов и разведчиков.

Вообще глава контрразведки был неплохо знаком с историей работы советской разведки (и это определяло его систему мировоззрений). Например, идея о сложной системе дезинформации родилась у него после знакомства с данными о советской операции «Трест», в ходе которой ГПУ мастерски организовала дискредитацию части белогвардейского и монархического движения за рубежом.

Контрразведка в эти годы стала чрезвычайно мощным и автономным отделом ЦРУ – и это часто вредило работе. Многочисленные проверки Энглтона похоронили не одну карьеру; тех, кому они просто испортили послужной список, было ещё больше. Но, главное, что они сильно осложняли оперативную работу – вербовку агентов и кураторство над ними; Энглтон исходил из того, что почти каждый потенциальный агент – это дезинформатор на службе у КГБ, который будет водить американских резидентов за нос. В первые годы работы Энглтона такой подход был во многом оправдан, и лишь со временем его заточенность на поиске агентов начала быть контрпродуктивной.

В Голицыне Энглтон обнаружит человека, который подтвердит все его самые глубокие страхи, покажет, что его паранойя – не беспочвенный бред безумца, а чистая правда.

Финляндия 1960-х – нейтральная страна, при этом в значительной степени зависимая от СССР. Советского перебежчика надо вывезти отсюда как можно скорее. Вместе с семьёй Голицына спешно отправляют через Швецию на американскую военную базу в ФРГ.

Такая спешка была связана не только с желанием опередить возможные действия советское стороны, но ещё и с тем, что сразу после появления Голицына на пороге американского посольства, резидент ЦРУ в Финляндии Фрэнк Фрайберг сообщил о произошедшем в США. Там провели работу и выяснили детали о пожаловавшем в посольство майоре. Выяснилось, что ещё в 1954 году, другой перебежчик из КГБ – майор Пётр Дерябин, руководивший советскими спецслужбами в Вене, – говорил о Голицыне (который работал тогда в Вене), как о человеке, чья лояльность советской системе находится под большим вопросом. Дерябин так описывал его:

В тот момент Голицын и стал для ЦРУ кандидатом на вербовку – и, вероятно, это было причиной отзыва Голицына из Вены в 1954 году и направления его в Финляндию под вымышленным именем. Теперь же американцы могли и не тянуть ни за какие ниточки, чтобы добраться до Голицына – он сам пришёл к ним.

Причины перебежки смутны, показания и мотивы Голицына разнятся. Несколько раз он сообщал о том, что разочаровался в СССР после 1956 года, когда советские танки подавили революцию в Венгрии. Но Дерябин говорил о его нелояльности ещё в 1954 году. А при первом знакомстве с американским резидентом в Хельсинки Голицын неосторожно рассказал о том, что размышлял о бегстве в течение года, а окончательно решился из-за конфликта с советским резидентом в Финляндии.

Последняя версия казалась американским разведчикам наиболее вероятной: Голицын был неприятным, заносчивым, высокомерным человеком, который постоянно пытался преувеличить своё значение, словно чувствуя слабость своей позиции. И, по всей видимости, о конфликте с руководством он тоже не врал: в отчёте КГБ о бегстве Голицына ему давались не самые лестные характеристики: