готовит (гречу и котлеты в томатном соусе). О том, что сейчас читает («Три любви» Кронина). Папа спрашивал, устала ли она одна с маленьким, но она отвечала, что все в порядке и больше времени сейчас хочет посвятить ребенку. Он говорил, что приедет через несколько месяцев, как получится по работе, как только – так сразу. Их (с бизнес-партнером) компания по продаже сырья для бумажного производства налаживает связи с новыми предприятиями, пока все сложно с разрешениями и так далее. Но он работает, пробивается. Саша слушала, кивала, хотя папа этого видеть не мог.

«Пап, а помнишь, когда я была маленькая, мы ездили на автобусе на танцы?» – «Ты старые фотки разбираешь, что ли» – «Нет, просто. Хорошо было». – «Да, давно совсем, не вспомню».

разве сложно сказать в ответ: да, хорошо, Саша, да, хорошо

«Давно не виделись», – попрощался папа. «Увидимся», – попрощалась Саша я, я «Да, что?» – начал папа. Но она уже нажала отбой. Она уже отключилась.

И вот воскресенье. Позднее утро. Автобусная остановка.

Вживую Мария оказалась такой же, как и на фото, только лишь добавилось с десяток тонких нервных морщинок-сеточек, да и одежда – хоть и была идеально чистой, но уже казалась несколько заношенной. Саша напряженно улыбнулась, похлопала ребенка по спинке через рюкзак-переноску. Этот рюкзак Инна принесла в последнюю встречу – дорогой, качественный, много лет он лежал у нее после Машеньки и вот – пригодился.

– Костик дома? – Саша пыталась преодолеть неловкость первых минут.

– Да, попросила соседку посмотреть. Приготовила еду, покормила, все убрала. Справятся, с Божьей помощью. А ты правильное приняла решение. Он тебе поможет. И ребенка твоего благословит, излечит, – Мария перекрестилась. – Святой человек.

– Надеюсь.

Они сели в автобус, Саша еле разместила ребенка – «не сажать, пока не сажать, – говорил врач; а переноску можно? – спрашивала она; недолго, – отвечал тот» – в почти лежачем положении, между собой и Марией поставила сумку – а там: термокружка с горячей смесью и отдельной пустой бутылкой, пара памперсов, дополнительный теплый бодик, влажные салфетки, две соски, пара бутербродов и сок себе.

Уселись, пригрелись, ехали. Сначала вокруг виднелись дома, потом огромные площади строек, потом зимний пейзаж – снежный лес, снежное небо, снежный переход от леса к небу и обратно. С Марией почему-то не говорилось. Почему-то молчалось. Саша дремала, прижимая теплый, расстегнутый комбинезончик к себе.

надеюсь

Она действительно надеялась. Иначе зачем это все? Иначе зачем сейчас ехала рядом с новой интернет-знакомой – Саша посмотрела на Марию, глаза ее были закрыты, а губы двигались – и тащила ребенка непонятно куда?

Может, это все знаки, которые и приведут ее на правильный путь? Путь, который излечит? Ведь зачем-то она зашла на форум, познакомилась с Марией и стала переписываться с ней, зачем-то согласилась и поехала, поехала куда-то, с детской сумкой и надеждой наперевес. А вдруг, а вдруг – крутилось в голове. Нельзя было устоять. Нельзя.

– Выходим, – сообщила Мария. Саша вздрогнула и не сразу смогла оторвать взгляд от плывущего за окном леса. Она собрала ребенка, с помощью Марии надела рюкзак-переноску.

А когда вышла, то на секунду ослепла от февральской красоты. Слева запорошенная остановка, справа дорога, и везде – абсолютно везде – километры снега.

Мария улыбнулась Саше, указательным пальцем потрогала щечку ребенка:

– Вот и приехали. Недолго осталось. Нам сюда.

Она повеселела. В ней будто прибавилось сил. Она была проводником к названному «святому». Святой проводницей. Она шла, как и полагается, впереди.

Тепло оделись? Тепло. Мария предупреждала. Саша дышала, раздышивалась полной грудью, вспоминала, когда она в последний раз была в лесу. Выходит, давно. Она смотрела по сторонам. Наклоняла голову и шептала прямо в личико: «Нравится тебе? Нравится все это? Природа!» Он не подавал вида. Но и возмущенно не кричал.

Значит, нравилось.

Идти вдоль дороги

вдоль леса

вдоль снега

лишь кромка неба впереди

и скрип под ногами

Вдоль дороги, а потом на тропинку – так быстрее, сказала Мария – и по хорошо протоптанной полоске. Далеко. Куда? В деревню. Маленькую. Полузаброшенную. На двадцать-тридцать домов. И вот он, дом целителя – основательный, хоть и потрескавшийся и выцветший, на самом краю, а дальше море деревьев, море снега, море одиночества.

И еще были люди. Люди, приехавшие, пришедшие за чудом. Когда Саша увидела, сколько их, то невольно остановилась. Отшатнулась. Мария схватила ее за предплечье.

Дальше.

На самом деле люди были и на улице, и в ближайшем деревянном доме, даже не доме, а ангаре – утепленной одноэтажной постройке, служившей залом ожидания для людей всех возрастов и – Саша не сомневалась – профессий. Мария подвела ее к небольшой будке, где нужно было записываться в очередь и оплачивать прием. С интернетом и связью тут было получше, чем в лесу. Сбор «на жизнь святого», «на благотворительность», объясняли объявления, аккуратно распечатанные на красивой (дизайнерской?) бумаге. Их записали, обещали за пять минут до начала приема прислать уведомление в мессенджер и предложили несколько вариантов оплаты на выбор.

Оплата картой. Этим бездушным пластиковым банковским инструментом.

современный подход к целительству

И в церкви, вспомнила Саша, за свечки можно было расплатиться картой. Так что же ее смущало? Мир стал технологичным. Бог следовал за миром. Или мир следовал за Богом.

как посмотреть

Она оплатила, зашла в ангар. И стала ждать.

сколько? один-два-три часа, и дальше?

Ребенок поел, покричал – захотел, чтобы его поносили на ручках, уснул (вероятно, после быстрого приступа), еще раз покричал. Крики и «ручки» сменяли друг друга. Еда закончилась сразу. А Саша нет.

Она так устала. Она сидела между этими людьми и чувствовала порыв внезапно и громко заплакать, а потом убежать. Навалилось. Мария немного отвлекала, но разговор не клеился, и это тоже требовало моральных сил.

Когда пропищало оповещение на телефоне, Саша встрепенулась, стряхнула с себя тоску. Мария проводила их к дому целителя. «С Богом», – сказала она. А Саша ничего не сказала, она не знала, как на это отвечать. Она хотела скорее все закончить, завершить странную цепь событий сегодняшнего дня – ведь так и непонятно, ради чего она это сделала ради чего? дойти до остановки, доехать на автобусе до автовокзала, скорее пересесть на метро, а оттуда дойти пешком до дома. Скорее. Завершить.

Она открыла дверь и зашла в душный предбанник. С первой же секунды пришлось привыкать к теплому, сладковатому запаху благовоний. Она оглянулась, не понимая, что делать. Раздеться? Разуться? Идти так? Откуда-то сбоку вышел человек:

– Вы с ребенком? Раздевайтесь, пожалуйста, и я вас провожу.

как хостес в сети ресторанов

Помощник смиренно, руки на животе, поверх наряда – какой-то черной рясы, одеяния, плаща, не как у священников, нет подождал, пока она снимет с себя и ребенка верхнюю одежду, обувь и вежливым жестом пригласил следовать за ним.

Она перехватила ребенка и пошла. Коридор был не длинный, но время в нем двигалось не линейно, а какими-то скачками, волнами. Она не смогла бы это объяснить. Например, ей показалось, что идут они быстро, а потом, что очень медленно. Например, она думала, что остановилась перед небольшой картиной. Она думала или она остановилась?

Она остановилась

Она спросила: «Как называется картина?»

Ей ответили: «Монах у моря»

Она сказала: «Спасибо»

Был ли этот диалог на самом деле или все присутствующие в коридоре люди так и не вымолвили ни слова, а название – настоящее название – Саша отыскала где-то на глубинах подсознания?

Она пошла дальше.

А дальше была комната приема. Темная, с одной стороны с печкой и двумя креслами напротив друг друга – как в кабинете у психотерапевта из сериала, с другой стороны с высокой – будто массажной – кушеткой, наполовину скрытой за неплотной ширмой.

А дальше был он. Высокий, плотный, пахнущий костром и аромамаслами, с густой бородой, мужчина в черном длинном одеянии. Лет сорока. С яркими джуд-лоускими глазами. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Уставшая Саша с ребенком. И он.

Красивый монах

священник без церкви

отшельник

святой

целитель

мошенник

актер

кто?

– Ребенка на кушетку, – сразу и просто сказал он.

Саша засуетилась.

– Раздевайтесь, – сказал он.

Раздевать ребенка – понятное дело, напомнила себе Саша. Красивые глаза внимательно смотрели за всем, что она делает. Это смущало, пальцы задеревенели, с трудом