– Расплата? О чем ты говоришь?

– Ты признаешься в том, что помогла мне уйти, ты всерасскажешь, тебя отправят в больницу и начнут лечить так больно и мучительно,что смерть покажется тебе избавлением. Но умереть тебе не дадут. Это и будет такара, которая настигнет тебя за твой грех, за то, что ты сотворила соСветланой.

– Но я не хочу! – чуть не закричалаЛюдмила. – Я не хочу! Я хочу быть с тобой!

– Тогда иди ко мне, – прошелестел голосЛеонида. – Иди ко мне, любимая. Признайся во всем, покайся и иди ко мне.Тогда нас уже ничто не разлучит. Пусть музыка звучит громче, я ухожу…

Людмила покорно, как загипнотизированная, повернула ручку, имесса снова зазвучала на полную мощность. Она стала одну за другой гаситьсвечи, не сводя глаз с любимого лица, которое, казалось, постепеннорастворялось в темноте. Как всегда после появления призрака, на нее нашелступор. Она неподвижно стояла посреди комнаты возле стола, и ей казалось, чтоона спит. Людмила знала, что сама не сможет стряхнуть тяжелое оцепенение, онопройдет, как только закончится музыка. Мысли текли вяло, руки и ноги былисловно свинцом налиты.

Хорошо, она сделает все так, как он хочет. Он – ееповелитель, она – его покорная раба и подчинится его воле.

Нугзар Бокучава, генеральный директор издательства «Вирд»,ждал прихода Светланы Параскевич с легким раздражением и большим любопытством.Он уже знал о том, что «Павлин» купил у нее за двадцать пять тысяч долларовпоследний бестселлер знаменитого романиста, и был обижен на вдову писателя.Почему она предложила рукопись этому жирному Пашке? Ведь Нугзар всегда платилПараскевичу гонорары выше, чем остальные четверо издателей. Они давали ему закаждую двенадцатилистовую рукопись по восемьсот-девятьсот долларов, а он,Нугзар, – по девятьсот пятьдесят и даже два раза по тысяче. Так почему онане пришла к нему?

Он то и дело нетерпеливо поглядывал в окно и наконец увидел,как подъехали старенькие «Жигули», на которых раньше ездил Леонид. Нугзар тутже нажал кнопку селектора.

– Рита, быстро кофе, коньяк, конфеты. И не забудьподарок к Новому году. Она идет.

Вскочив с кресла, Бокучава подошел к зеркалу, пригладилволосы, поправил галстук. Жирный Пашка в деталях пересказал ему эпопею свизитом Светланы, и Нугзар извлек для себя полезный урок. Он не станет вестисебя так глупо.

Когда открылась дверь, он стремительно встал и сделалнесколько шагов навстречу женщине.

– Светлана! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.

Поцеловав ей руку, он усадил вдову не на стул напротивсвоего стола, а подвел к мягким креслам в углу кабинета.

– Мы все скорбим вместе с тобой, дорогая, – началон проникновенно. – Хотя я понимаю, что горечь твоей утраты несоизмеримобольше. У тебя какие-то трудности? Только скажи, я все сделаю, чтобы тебепомочь.

Лицо Светланы было серьезным и грустным, но глаз у НугзараБокучавы был наметанным. Уж больно хорошо она выглядит для неутешной вдовы.Наверное, уже нашла себе хахаля. А может, он у нее давно был, и теперь, послегибели Леонида, у нее руки развязаны. А вдруг это ее любовник Леньку… того?..Да нет, одернул сам себя издатель, она же не сумасшедшая, чтобы своими рукамиубирать источник постоянного дохода. На что она жить-то будет без Лениныхроманов? На доходы от переизданий? Но это быстро кончится. Двадцать семьлюбовных романов, даже если каждый переиздать по два раза, – это не большесорока тысяч долларов, ведь гонорар за переиздание намного меньше, чем запервую публикацию. Ну сколько она протянет на эти сорок тысяч? Должна же самапонимать, не маленькая.

– Спасибо, Нугзар, – сказала она. – Ты жезнаешь, у меня только одна проблема, но в ее решении мне никто не поможет. Ленибольше нет, и мне нужно научиться жить без него.

Хорошенькая Рита вкатила в кабинет столик с кофейником,чашками, конфетами, бутылкой хорошего коньяка и крохотными рюмочками. На нижнейполке столика лежал большой, нарядно оформленный пакет. Бокучава слегка кивнулРите.

– Светлана Игоревна, в нашем издательстве очень любилии ценили вашего мужа. Пожалуйста, примите наш новогодний подарок, это от всехнас, от всего коллектива, – сказала девушка, протягивая Светлане пакет.

– Спасибо, милая, – величественно кивнулаПараскевич. – Я тронута. Я понимаю, что это подарок не мне, а Лене. Но яего приму в память о нем.

Рита вышла, плотно притворив за собой дверь. Нугзар подошелк сейфу и вынул из него небольшую коробочку.

– А это – лично от меня.

Он открыл футляр и протянул его Светлане. На темном бархатепереливалась толстая золотая цепь от Картье.

– Ну что ты! – Светлана отрицательно покачалаголовой. – За что? Я этого не заслужила. Не нужно, Нугзар, убери это.

– Нужно.

Он ласково, но настойчиво вложил футляр в ее руку.

– Ты была рядом с Леонидом все эти годы, ты была еговерной помощницей и опорой. Без тебя он бы не стал тем, кем стал. Мы все этопонимаем, и я – в первую очередь.

– Почему ты?

– Потому что Леонид много раз говорил мне об этом.Говорил, как помогает твоя поддержка, твои советы, само твое существование. Оночень тебя любил, Света, и кто бы что ни говорил – никому не верь. Я знаю, чтоговорю. Он любил тебя, и эта любовь помогала ему писать свои великолепныекниги.

Нугзар приготовил речь заранее, еще тогда, когда сам ездилпо ювелирным магазинам выбирать цепь для Светланы. Когда она вчера позвонила ипредупредила, что приедет сегодня, он сразу понял, что это неспроста. Ей что-тонужно. Но коль так, то и он, Бокучава, не должен упускать своего. Ему нужныправа на переиздание всех романов Параскевича.

– Что ж… – Она помолчала, потом вздохнула. –Спасибо, Нугзар. Ты всегда был джентльменом. К сожалению, мне нечего подаритьтебе к Новому году, разве что…

Она взяла стоящую на полу рядом с ней большую сумку и вынулапапку. Обыкновенную папку, точь-в-точь такую, в каких обычно приносил своирукописи Леонид.

– Это новый роман Лени. Он закончил его незадолго доубийства.

Бокучава похолодел. Ну и сука! Он-то к ней – как к человеку,на цепь потратился, хвост распустил, кофейку, коньячку, не надо ли помочь, аона… Надуть его хочет? Совсем за идиота принимает, думает, что Пашка ничего емуне сказал? Ну дрянь, ну мерзавка! Ничего, он ей покажет.

Взяв у нее из рук папку, Нугзар дрожащими от негодованияпальцами развязал ленточки и взглянул на титульный лист. «Ненависть бываетрозовой». Странно. А Пашка говорил, что та рукопись, которую ему продалаСветлана, называется «Актриса для убийцы». Или что-то в этом роде… Но это,конечно, ерунда, титульный лист можно переделать и любое название напечатать.Главное – текст.