– Клоун… А у тебя что новенького? – спросила она, обращаясь к сержанту Берри.

– А я теперь у Джессики в отделе домашнего насилия.

– Ненавижу этот отдел. Я бы лучше всю жизнь наркоманов гонял, чем выслушивать эти «заберите моего мужа! – верните моего мужа! – заберите моего мужа! – верните моего мужа!» – вклинился Бонд, не отводя глаз от азиатского студента, который курил и сосредоточенно говорил по телефону во дворе кафе.

– Ну и как? – проигнорировав Бонда, поинтересовалась мисс Стоун.

– Да просто всё. Пять-семь вызовов в день по моему району. Разбитые телефоны, пара синяков, всё закономерно.

– Аресты есть?

– Берём по парочке. Но нам дали указание не злоупотреблять; банка-то наша и так переполнена этими рыбками. Квота – два насильника в день, не более. Вот и выбираем с Джессикой самых достойных,– сержант Берри доел последний пончик и с сожалением скомкал пустой пакет.

– Мне определённо этот тип не нравится. Пойду-ка, обыщу, пока его дружки в свидетели не подкатили на своих салатовых хондах со спойлерами, – озабоченно произнёс Бонд и поднялся из-за стола. Его отец воевал во Вьетнаме и вернулся искалеченным, поэтому Бонд с детства испытывал неприязнь к азиатам и относился к ним с подозрением. Он никогда не ел в азиатских ресторанах, терпеть не мог диско, и даже в порнографических журналах, высокой стопкой покоящихся в ванной комнате Бонда, не было страниц с азиатскими красавицами, – он их давно выдрал и спустил в унитаз.

– Э… Да как же ты его обыщешь?.. Не горячись! – попытался урезонить товарища сержант Берри, которому было известно о неприязни Бонда к азиатам.

– Спокойно. Я знаю, что делаю, – ответил Бонд. С самодовольной ухмылкой на лице, отрепетированным жестом фокусника он достал из кармана резиновую перчатку, молниеносно натянул её на правую руку и, покопавшись в кармане, достал из него маленький пластиковый пакет с тремя розовыми таблеткам, – это не вы потеряли четвёртую поправку к конституции? – Бонд весело помахал пакетом перед лицом сержанта Берри и бодрым шагом вышел во двор к студенту.

– Он просто идиот, – обескураженно прошептала мисс Стоун.

– Лейтенантом стать хочет. Пора уже, – пожал плечами сержант Берри.

– Ты знаешь, по поводу домашнего насилия хочу тебе кое-что присоветовать, из личного опыта, – внезапно вернулась к теме мисс Стоун, – когда сомневаешься, брать его или нет, надо сделать вид, что ничего подозрительного не нашёл, отъехать, а потом вернуться. Буквально, минут через сорок. Если там действительно насильник, эти уроды обычно такую головомойку жёнам устраивают после визита полиции, просто стены трясутся. Только интерьер снимай для вещдоков.

Сержанту Берри было жаль, что пончики уже съедены и перерыв закончился. Ему нравилась мисс Стоун, он восхищался её красотой и рассудительностью.

– Хорошо! Возьму на заметку! – ответил сержант.

Полицейские убрали мусор со столика и вышли во двор, где Бонд свирепствовал с обыском азиатского студента. Тот оказался гражданином Южной Кореи, он плохо понимал по-английски и поэтому был чрезвычайно взволнован. Его кожа приняла сероватый оттенок, на лбу проступили капельки пота. Бонд жестами объяснял студенту, что делать, тот повиновался.

– Полюбуйся-ка. Это что у него тут в пакете? – Бонд швырнул в ловкие руки мисс Стоун упаковку жевательной резинки «Лотте».

– Это жвачка. Извинись, и поехали. Перерыв закончен,– мисс Стоун вернула жевательную резинку студенту и села в машину Бонда.

Бонд нехотя извинился, и вскоре все полицейские вернулись к своим обязанностям.

Лекция о педофилах

– Мой третий ребёнок родился поздней осенью. В канун дня Благодарения мы с младенцем уже были дома, – голос Джоан Эшлей, профессора судебной психиатрии звучал ровно и уверенно. Вот уже шестой год она читала свои лекции полицейским, которых готовили для специальных отрядов по борьбе с сексуальным насилием,– я помню, как сидела на стуле в кухне и кормила малыша, глядя на печь, в которой готовилась великолепная индейка. Мой муж всегда выбирал самую крупную птицу, которую только можно найти в супермаркете. Он очень любил этот праздник. Мы, как всегда, ожидали гостей. Мой супруг сидел недалеко от меня, он чистил картофель, – много, чуть ли не ведро, будто нам придётся кормить целую армию. Ребёнок заснул, но так и не отцепился от моей груди. Вдруг мне в голову пришла мысль, – а что, если уложить его на противень, посолить, поперчить, намазать оливковым маслом, украсить розмарином и отправить в печь? Этот нежный, пухленький малыш красиво подрумянится. Я озвучила эту мысль. Муж дико посмотрел на меня. Именно – дико, я даже сейчас помню этот взгляд, его лицо, перекошенное от ужаса. Он не произнёс ни слова, молча поднялся, вымыл руки, выключил печь с недожаренной индейкой, взял у меня ребёнка и только тогда сказал: «Пойдём в спальню, ты очень устала. Я обзвоню гостей и отменю ужин. Скажу, что мы подхватили вирус или ещё что-нибудь в этом роде. Выпутаемся». Он отправил старших детей к сестре с ночёвкой, и целых два дня не отходил от меня ни на шаг. Это было блаженством, только я, муж и наш новый малыш, такой красивый, такой совершенный.

Прошло некоторое время, и я вспомнила об этом случае во время разговора с мужем; он, кстати, тоже клинический психолог. «Мы не имеем власти над мыслями, но контролировать действия вполне реально. Процентов на шестьдесят», – сказал мой Джордж. Он тогда работал с преступниками, тюремным психологом. Это была страшная и совершенно неблагодарная работа, да и платили за неё не очень уж много. Но Джордж считал своим долгом перед людьми помогать заключённым, а уж терпения ему было не занимать. Я же в то время писала диссертацию о педофилии: отклонение или норма. Ещё на первом курсе нас учили, – пока ты не поймёшь, что чувствует пациент, ты не сможешь ему помочь. Признаюсь, это заняло у меня порядком времени, – понять педофилов. И тут мы говорим об огромном спектре вариаций: желать одиннадцатилетнюю девочку и хотеть удовлетворить свою сексуальную потребность за счёт четырёхлетнего мальчика – это два совершенно разных состояния. Тем не менее, их объединяет один неоспоримый факт, – в Соединённых Штатах Америки и то, и другое… разрешается! – Профессор Эшлей окинула аудиторию торжествующим взглядом, чтобы полюбоваться на произведённый эффект. – Вы помните, я сказала «желать» и «хотеть удовлетворить»; я говорила о психическом состоянии, о мотивации. Я не говорила о совершении действия. Профессор Флис из юридического департамента расскажет вам о правовых аспектах на своей лекции. Меня же интересует создание психологических профилей для облегчения работы следователей. Двадцать пять лет назад я размышляла о том, как аппетитно бы выглядел на праздничном столе мой малыш, подрумяненный в печи, – этот парень уже вырос и закончил колледж. Я подумала тогда о преступлении, я рассказала о своих мыслях, но ничего по-настоящему преступного я не совершала. Точно так же сотни тысяч педофилов вокруг нас фантазируют о связи с несовершеннолетними, но никогда не переносят свои фантазии в реальный мир, и слышим мы лишь о тех, кто не может или не желает контролировать себя. Сегодня на занятии мы попытаемся проникнуть в сознание педофила, понять и прочувствовать его мотивации, чтобы эффективнее вести расследования. А теперь, запишите число и тему, – профессор Эшлей отхлебнула минералки из маленькой стеклянной бутылочки, – «парафильное расстройство».