— Если бы я могла хоть что-то сделать. — Она сновавсхлипнула. — О, если бы чем-то могла помочь тебе, Билли.

— Можешь, — сказал он и потрогал ее грудь.

Они занялись любовью. А потом он заснул, забыв обо всем.Утром весы показали 176.

У себя в конторе он договорился относительно отпуска дляпроведения метаболических анализов. Кирк Пеншли был до неприличия готовудовлетворить его просьбу в любой форме, из чего Халлек сделал горький вывод:от него хотят избавиться. После того, как исчезли его три подбородка, ввалилисьщеки, а кости на лице стали выпирать, он стал для конторы своеобразным пугалом.

— Ну, конечно же! О чем речь?! — воскликнул Пеншли прежде,чем Билли до конца изложил свою просьбу. Слишком радушно звучал его голос — такговорят люди, понимающие, что дело — дрянь, но формально этого не признающие.Глаза его скользнули к тому месту, где у Билли Халлека прежде был живот. — Беристолько времени, сколько тебе потребуется, Билл.

— Три дня мне будет достаточно, — ответил он.

Теперь он звонил Пеншли из телефонной будки возле кафетерияБаркера и говорил ему, что придется взять более трех дней. Да, более трех дней,но, возможно, не только для метаболических анализов. Утраченная идея снованеясно зародилась в голове. Она еще не была оформившейся надеждой, но хотя быкое-что.

— На сколько дней? — спросил Пеншли.

— Я точно и сам не знаю, — сказал Халлек. — Может, двенедели. Может, даже и месяц.

На другом конце провода воцарилась тишина, и Халлекпредставил себе подтекст, который прочел в его словах Пеншли: «На самом деле яимею в виду, Кирк, то, что больше уж мне не вернуться. Выяснилось, что у менярак. Теперь будет облучение, лекарства от боли, интерферон, если удастся егораздобыть, лаэтрил, если решимся отправиться а Мехико. Когда в следующий разувидишь меня, Кирк, я буду в длинном ящике с шелковой подушечкой под головой».

И Билли, привыкший за последние шесть недель к чувствухронического страха, впервые ощутил гнев. «Я вовсе этого не подразумеваю, черттебя подери. По крайней мере, пока еще нет».

— Не проблема, Билл. Передадим дело Худа Рону Бейкеру, аостальные могут и подождать.

«Это уж точно, подлец. Ты сегодня же все мои дела передашьдругим. А дело Худа ты еще на прошлой неделе отдал Рону Бейкеру. Он мнепозвонил сам, спрашивал, куда я положил бумаги по этому делу. А насчет того,что другие дела подождут, Кирк, так эти дела — всего-навсего куриные шашлыки натвоей вилле в Вермонте. Так что не пытайся быть хитрожопым со мной».

— Хорошо, я передам ему все досье, — сказал Билли и, неудержавшись, добавил: — Он уже часть из них получил, кстати.

Раздумье на другом конце провода. Потом:

— Ну, хорошо… если что нужно, я готов…

— Есть еще одна просьба, — сказал Билли. — Она можетпоказаться тебе очень странной.

— Какая? — осторожно спросил Кирк Пеншли.

— Помнишь, у меня неприятность была в начале весны?Несчастный случай?

— Да-а.

— Женщина, которую я сбил, была цыганкой. Ты знал об этом?

— Это было в газетах, — сдержанно ответил Пеншли.

— Она была из… из… как у них это называют? Банда? Табор. Да,цыганский табор, коллектив, что ли. Они расположились неподалеку от Фэйрвью.Договорились с местным фермером за наличные…

— Подожди секундочку, буквально чуток, — перебил его Пеншли.Теперь его голос звучал сухо, не так, как у платного плакальщика, что Биллиустраивало куда больше. Он даже улыбнулся, представив себе сорокапятилетнегоПеншли, лысого, невысокого — футов пять ростом, хватающего на столе блокнот иручку. Кирк в работе был одним из самых эффективных и деловых ребят из всех,кого Халлек знал. — О'кей, говори. Как имя местного фермера?

— Арнкастер. Ларс Арнкастер. После того, как я сбил женщину…

— Ее имя?

Халлек закрыл глаза и напряг память. Как странно — он ниразу не вспомнил ее имени с самого суда.

— Лемке, — ответил он наконец. — Ее звали Сюзанна Лемке.

— Л-е-м-п-к-е?

— Без «п».

— О'кей.

— После несчастного случая цыгане решили, что они нежеланныегости в Фэйрвью. У меня есть данные, что они направились в Рейнтри. Не смог быты проследить их дальнейший путь оттуда? Мне нужно знать, где они находятсясейчас. За расследование плачу из своего кармана.

— Да уж, непременно, — сказал Пеншли. — Что ж, если онидвинулись к северу, в Новую Англию, я думаю, мы сумеем их разыскать. Если жеотправились на юг, в Джерси, трудно гарантировать. Тебя что, Билли, беспокоитсудебное дело по этому поводу?

— Нет, — ответил он. — Но мне нужно поговорить с мужем этойженщины. Если он был ее мужем.

— О! — только и ответил Пеншли, и снова Халлек прочел егомысли, как если бы он их высказал ему вслух по телефону: «Билли Халлекзакругляет свои дела, приводит в порядок свои финансовые книги. Видимо, хочетвыдать старому цыгану чек, а может, хочет просто извиниться перед ним ипозволить дать себе в глаз».

— Спасибо тебе, Кирк, — сказал Халлек.

— Не за что, — ответил Пеншли. — Ты, главное, поправляйся.

— О'кей. — Билли повесил трубку. Его кофе на столике остыл.

Его не очень удивило то обстоятельство, что в полицейскомучастке всеми делами заправлял помощник Рэнд Фоксуорт. Он достаточно радушноприветствовал Халлека, но взгляд его был рассеянным. Наметанным глазом Билли сразуприметил, что корзинка «входящих» бумаг на столе Фоксуорта была куда болееперегруженной, чем корзина «выходящих».

Униформа Фоксуорта выглядела безукоризненной, но глаза былинесколько налиты кровью, как с приличной попойки.

— Данк малость простудился, — сказал он в ответ на вопросБилли. Халлек почувствовал по тону, что такой ответ полицейский выдавал ужевеликое множество раз. — Его нет пару дней на работе.

— О! — Сказал Билли. — Простуда, значит?

— Вот именно, — ответил Фоксуорт, многозначительно посмотревв глаза Билли.

Дежурная в приемной сообщила Билли, что доктор Хаустонотправился к пациенту.

— Это срочно. Пожалуйста, передайте ему, что мне нужнобуквально пару слов ему сказать.