Я достала древнюю карту, провела пальцем по ее поверхности и прошептала:

– Пожалуйста, изменись.

Но карта только шуршала насмешливо в ответ. Я свернула ее и убрала мою новую карту, эту мазню, совсем не похожую на то, что было у Па. Глупо и думать, что что-то получится. Я смотрела на нее и видела масштаб, пейзаж, ориентиры, но не понимала остров, который так жаждала увидеть. Он лежал, мертвый, на земле – чернила на бумаге и ничего больше. Папины карты всегда ощущались как нечто живое. Как будто кроме чернил и бумаги в них было что-то еще.

Но пытаться улучшить ее сейчас – бессмысленно. Слишком тяжелая голова, слишком устали глаза. Я опустила голову на сумку, подтянула к подбородку куртку – в комнате гулял сквозняк. Мужчины играли в карты и перебрасывались шуточками, а мне снились убитые давным-давно отцы и живые карты, подвижные, как песок под пальцами.

– Изабелла, – голос Пабло у самого уха. – Ты слышишь?

Я села. Прислушалась. Негромкий, едва слышимый за шумом ветра свист.

– Где губернатор? – устало спросил Хорхе.

– Надо поискать, – прошипел кто-то.

Мы с Пабло поднялись.

– Только не вы двое, будете под ногами путаться.

– Я могу помочь, – Пабло достал свой ножичек.

– С этим? – ухмыльнулся Маркес. – Ну уж нет. Возьми вот это.

Он снял с пояса второй меч.

Пабло взял его и, взглянув на меня, покачал головой.

– Оставайся здесь. Вернусь, как только выясню, что происходит.

Я кивнула. Мужчины обнажили мечи и молча вышли. Дверь закрылась. Я осталась одна.

Светящийся обломок все еще лежал на столе. Я сунула его за пояс и прислушалась, но свист не повторялся. Минуты тянулись за минутами, но только ветер завывал снаружи.

А потом… вскрик. Кто-то вскрикнул от боли. Гортанный звук вырвался и тут же смолк. По коже побежали мурашки.

Я достала папин клинок. Сидеть и ждать – такое не по мне. Я накинула губернаторский мундир, чтобы не выдать себя свечением и толкнула дверь.

Она громко заскрипела. Берег был пуст. За ним бурлило черное море. Костер, у которого сидели мы с Адори, потух.

Из-за дома донеслись приглушенные звуки борьбы. Стараясь не шуметь и даже не дышать, я пробралась вдоль стены, обогнула угол и… едва успела накрыть ладонью рот, чтобы удержать рванувшийся наружу крик.

Маркес лежал на земле, глядя в небо остекленевшими, невидящими глазами. Руки его были связаны впереди, но грудь еще поднималась и падала. Он был жив, но где же тот, кто напал на него?

Надо найти Пабло. Я отступила неслышно в тень и побежала, но зацепилась за что-то ногой и едва не упала.

Еще один губернаторский стражник, связанный и без сознания. Паника гнала дальше.

Сзади что-то зашуршало, и я, пригнувшись, метнулась в сторону. Клинок, светящаяся щепка и сумка – все это было со мной. Я могла сесть на лошадь и убежать – вдоль берега до хребта, потом через лес и домой.

«Нет», – сказал другой, более настойчивый и требовательный голос. Надо постараться найти Пабло. Так уходить нельзя. Аринта бы не сбежала. Я выпрямилась и повернула к площади.

В нос ударил запах, похожий на тот, что шел от сгоревших кораблей, и в следующую секунду кто-то заломил мне руки за спину.

Я отбрыкнулась и уже открыла рот, чтобы закричать, но получила порцию чего-то горького, растворившегося на языке. Десны онемели. Похолодела кровь.

Густой смог разлился по телу, и мир ушел в сторону. Я провалилась в темноту, и пыль заполнила рот.

Болело все. Тело налилось тяжестью. В поясницу впилась щепка-светлячок, сумка расплющилась под спиной. Я вытащила ее и разлепила веки. Потом сжала щепку и держала, пока не почувствовала, что силы возвращаются. Попыталась сесть. В голове дико шумело. Откуда-то выплыло темное, озабоченное лицо. Я прищурилась, и оно постепенно прояснилось. Я снова зажмурилась. Шок пробежал холодными волнами. Неужели умерла? Должно быть, да.

Но мертвой я себя не чувствовала – ощущала землю, трепыхание пульса на шее.

Опять открыла глаза. Присмотрелась. Лицо в обрамлении черных, густых и спутанных локонов было грязным, чего никогда бы не позволила сеньора Адори, но тем не менее передо мной была она.

– Люпе?

– Я знала, что это ты! Даже без волос узнала.

Я обхватила ее руками, прижалась лицом к пыльным кудряшкам. Люпе тоже обняла меня, да так крепко, что мои бедные косточки жалобно захрустели. Она дрожала, и я чувствовала под своими локтями шишки обтянутых кожей позвонков.

– Ты в порядке?

Люпе отстранилась и потерла ладонями лицо.

– Теперь, когда ты здесь, мне уже лучше. А почему на тебе папин мундир?

– Долго рассказывать.

Она рассмеялась, нервно, с икотой, и подтянула к подбородку колени.

– Да уж не сомневаюсь.

Зашуршала юбка – Люпе была в той, розовой, из тафты, только испачканной и с оборванной каймой. Похоже, отправляясь в Забытые территории, моя подруга так и не удосужилась сменить праздничный наряд.

– Мы уже думали, что ты умерла, – с ноткой удивления, скрыть которую не получилось, сказала я.

– Очень даже могла бы.

– А что случилось?

– Долго рассказывать. – Под глазами у нее обозначились темные круги. – Меня нашла Доче.

– Доче?

– Она тоже вроде как губернаторская дочка. Ее мать, Анна, – вождь Изгнанных…

По спине побежали мурашки.

– Изгнанных?

– Они нашли меня в какой-то деревне. Грит или что-то в этом роде.

– Грис. – Но как такое возможно? Люпе здесь, живая и в своем лучшем платье, рассказывает об Изгнанных.

– Послушай, отсюда надо убираться. Изгнанные убили Кату.

– Нет. Ее убило что-то другое.

У меня снова застучало в ушах.

– Что?

– Можно подождать, пока придет Доче? Она объяснит все гораздо лучше, чем я. А в Грит я попала…

– В Грис.

– …Потому что моя лошадь понесла, а я ничего не могла с ней поделать, и она мчалась прямо к морю, но Доче сумела ее остановить. Я свалилась и шлепнулась прямо на какие-то кости. Ты их видела?

– Да, видела. И что? Что случилось?