– Они другие, не такие, как те волки. Они больше волков, – стояла на своем Люпе. – А еще они черные, как сажа, и с красными, как огонь, глазами.

Я посмотрела на Доче, ожидая от нее дополнений, но она лишь кивнула с серьезным видом.

– Моя мать говорит, что они – слуги Йоти. Они – его огненные псы, его тибицены. И они посланы, чтобы очистить остров.

Глупо, но я смогла лишь повторить ее слова, как будто от этого они могли обрести какой-то смысл.

– Очистить остров?

– Прежде чем его заберет себе Йоти. Вот почему погибли животные. Они первыми почувствовали Йоти. Точнее, первыми после острова. Вы ведь заметили, что случилось с деревьями?

– Да, но…

– У вас есть лучшее объяснение? Почему деревья выглядят так, словно питаются золой? Почему высыхает вода? Почему бегут животные? – голос Доче звучал, как натянутая струна.

Я покачала головой.

– Если это правда…

– Это правда.

– …То что вы намерены делать?

– Бежать в море, как животные. Мы уходим сегодня.

– Куда вы уходите? – спросила Люпе.

– Сначала в Громеру. Мы собираемся взять корабль.

– Корабль моего отца?

– Не получится, – неуверенно начала я.

– Что?

– Корабль…

Но не успела я объяснить, что корабль сгорел, как случилось странное: со всех сторон вдруг донеслись какие-то странные щелчки. Это мог быть шум далекого дождя или стрекотание насекомых, если бы не реакция Доче. Она вскочила, отступила от нас и принялась щелкать языком. В клетке засуетилась и заквохтала Мисс Ла. Я взяла ее на руки и попыталась успокоить.

Шум становился все громче, и я почувствовала, как что-то окружает полянку. Потом все стихло. Доче кивнула.

– Мать.

Я повернулась в сторону деревьев, к которым она обращалась, но не увидела ничего, пока рядом, на расстоянии вытянутой руки, не появилась женщина.

Маленькая, крепко сбитая, в запылившейся, темной одежде, с посохом в руке. Суровая и твердая, как камень. Под ее взглядом притихла даже Мисс Ла. Испуганный ребенок вызвал бы у такой женщины не сочувствие, а раздражение.

Она сделала еще один шаг вперед, и внезапно мы оказались в окружении десятков измазанных глиной фигур, часть из которых вошла в клетку, а другие вскарабкались на ветки и смотрели на нас сверху.

Рядом со мной застыла Люпе, но я не сводила глаз с матери Доче. Женщина двинулась по кругу странной, укороченной походкой, причиной которой была хромота. На ее правой икре я заметила вмятину, словно кто-то вырвал оттуда кусок плоти.

Остановившись, она заговорила ясным и громким, как колокол, голосом.

– Теперь у нас все. Кто ты? Сын губернатора?

– Его слуга, – ответила я, изо всех сил стараясь не выказать страха.

– Почему на тебе его одежда?

– Мама, это девочка, – сказала Доче.

– О, – произнесла Ана тоном, показывающим, что девочка в штанах не то, что может ее шокировать. – Почему ты служишь псу?

Я замялась от неловкости, надеясь только на то, что Люпе в своем обычном состоянии не обратит внимания на эти слова.

– У меня не было выбора.

– Как не было выбора у тех, кто изгонял? Как не было выбора у того, кто сделал это? – она повернулась спиной, подтянула тунику, и Люпе отвернулась, зажав ладонью рот, чтобы ее не вырвало.

Плечи женщины покрывали перекрещивающиеся гребнями шрамы, как будто некое дерево выпускало корни через ее спину. Ана повела плечами, и в спине захрустело, словно по рубцовой ткани прошел спазм. Я погладила Мисс Ла по мягким перьям, пытаясь успокоить не столько ее, сколько себя.

– Выбор есть всегда. И теперь нам необходимо решить, что делать с твоим хозяином, – она повернулась к Люпе. – С твоим отцом.

Толпа расступилась, и в загон втолкнули несколько мужчин в синей форме. Пабло среди них не было. Я быстро пересчитала. Один, два, три, четыре, пять… Только пять? Кого же нет? На одном был темно-синий губернаторский мундир. Маркес?

Люпе непонимающе нахмурилась.

– С моим отцом? Мой отец не…

– Люпе! – оборвал ее Маркес. – Дитя мое!

Люпе, как рыба, открыла и закрыла рот.

– Я… я не…

Остальные тоже заговорили, громко, не давая ей вставить и слова.

– Губернатор, – сказал один. – Путь был нелегкий, и мы все немного не в себе.

– Да, господин, – поспешно подхватил другой. – Не расстраивайтесь, если дочь не узнает вас.

Выразиться яснее они бы не рискнули, но Люпе все еще не понимала, что происходит.

– Неудивительно, что дочь предпочитает не узнавать тебя, – отрубила Ана. – Мне было бы стыдно иметь такого отца.

– Прекрати, Маркес.

Губернатор Адори прошел через открытую дверь. Все как будто замерли. Я чувствовала, как дергается в запястьях пульс.

Тишину сорвала Люпе.

– Папа! – вскинулась она.

Ана зашипела и встала между ними, сжимая обеими руками посох.

– Оставайся на месте, – бросил дочери губернатор.

Люпе грубо толкнули на землю.

Чувствуя, как она дрожит, я передала ей Мисс Ла и, наклонившись, прошептала на ухо:

– Не показывай им, что боишься.

Она крепко прижала курицу к груди.

Маркес виновато опустил голову.

– Господин, я бы с радостью…

– Это не твое место, Маркес.

– Не тебе называть себя губернатором, – Ана сделала насмешливое ударение на последнем слове и повернулась к Адори. – Я знаю, почему ты пришел. У тебя был шанс искупить вину, и ты им не воспользовался.

Приблизившись к губернатору, она сделала подсечку, и он грохнулся на землю. Ана щелкнула языком, и ему тут же связали руки за спиной.

– Я готов заплатить. – Адори пытался подняться на колени. – Но отпусти мою дочь и спутников.

– Я сделаю кое-что получше, – мрачно усмехнулась Ана. – Мы возьмем их с собой, когда будем уходить.

– Вы уходите? Почему?

Напряжение между ними ощущалось, как грозовая туча.

– Ты знаешь почему, – прошипела Ана. – Потому что есть тьма более глубокая. Тьма, одолеть которую нам не по силам. Безопасность моего народа важнее мести. И это – истинное мерило настоящего вождя.

Изгнанные защелкали языками, и это прозвучало будто аплодисменты.

– И что же это за тьма такая? – вскинул бровь Маркес.

Ана смерила его взглядом.