Воздух прорезал еще один вой. Внутри у меня все сжалось и завертелось.

– Но как нам попасть домой, папа? – крикнула Люпе.

– Я знаю дорогу. – Я взяла ее за локоть.

– Бегите! Это приказ!

За спиной у нас Адори уже резал путы на руках Маркеса и других пленных. Вопреки моим ожиданиям никто не побежал. Все получили от Аны мечи и встали в развернувшуюся к лесу шеренгу. Несколько детей Изгнанных уже убегали.

Рассвет содрогнулся от третьей грохочущей волны, и живот снова перетянуло тугим узлом.

– Мы можем остаться! Мы поможем!

– Папа, я не хочу уходить без тебя! – взмолилась Люпе. – Пожалуйста, пойдем с нами!

Но Адори только сжал ее в объятиях.

– Уходи. Беги поскорее. И помни про медальон.

Люпе сморщилась, словно от боли.

– Ты же сам сказал не открывать его до…

Губернатор снял с пояса связку ключей и вложил ей в руку.

– А теперь – уходи.

Он кивнул мне. Руки его уже не дрожали.

– Позаботься о ней, Изабелла.

Едва он толкнул нас в спину, как еще один рев вырвался из леса, и ответом ему был общий крик Изгнанных. Оглянувшись, я увидела, как они подняли оружие, став похожими на ощетинившуюся колючками чащу. Адори и Ана вместе выступили вперед, и в тот миг нечто чудовищное прорвало кромку леса.

Высотой с лошадь, покрытое черной скомканной шерстью, оно передвигалось на лапах толщиной в дерево, и жуткие, глубоко спрятанные красные глаза сверкали.

Это был не волк. Это мог быть только пес демона. Тибицена.

С грохотом, напоминающим удар грома, чудовище приземлилось в нескольких метрах от шеренги Изгнанных. Его когти скребли землю, оставляя в ней глубокие царапины. А из леса донесся еще один вой.

Адори, Ана и Маркес стояли вместе. Другие люди губернатора окружили их плотной стеной.

Перед глазами закружились белые пятна. Неведомая сила выворачивала меня наизнанку, вытягивала наружу внутренности, словно тело превратилось во взбитую бурей воду. Если то же самое испытывали животные, неудивительно, что они бежали к морю. Я ощущала себя птахой, захваченной острым взглядом ворона, крохой на фоне накатывающей тьмы.

Люпе потянула меня за руку, крича, что надо бежать.

Сердце сжалось в бездыханной груди, и я отвернулась ровно в тот миг, когда чудовище подняло громадную лапу.

Больше я ничего не видела.

Мы бежали через болото, взявшись за руки, и я вспомнила, что в последний раз мы бежали вот так через поля в школу. Под мышкой у меня дрожала Мисс Ла. Вскоре мы оказались в том месте, где воды было больше, чем суши, где через болото шагали деревья и где лозы, свисая с ветвей, ныряли змеями в Марисму.

– Придется плыть. – Я скатала одежду и привязала ее к спине вместе с курицей.

Мы вошли в густую болотистую воду, и я почувствовала, как погружаюсь в жижу, а ботинки Габо соскальзывают с ног. Нащупать дно не получалось, как и плыть в жидкой слякоти. Я выпрямилась, и Мисс Ла сердито захлопала крыльями.

– Извини, – отплевываясь, пробормотала я и, ухватившись за лиану, подтянулась повыше. Тут и там мелькали другие дети; все спасались бегством.

Повиснув на лиане, я крикнула Люпе, чтобы она следовала моему примеру, протянула руку к ближайшей лиане и оттолкнулась от скрытого в тягучей пучине корня. Повторяя этот прием, мы продвигались вперед и даже нашли определенный ритм.

Время как будто сжалось. Я слышала, как озабоченно клохчет Мисс Ла и хлюпает жижа, и видела только черную воду и свисающие с ветвей лианы. Мы словно провалились под землю, в преисподнюю, где не светили звезды. Я старалась не думать о том, что творится там, откуда мы сбежали, и пыталась найти ответ на вопрос, куда исчезли другие Изгнанные.

Деревья наконец начали редеть. Кочки под ногами уже не проваливались, и по ним можно было идти, не опасаясь, что тебя засосет. Мы приближались к противоположному берегу. Эта мысль придала сил, и вскоре я уже выбралась на твердую землю. Ладони горели после жилистых, колючих лоз. Рядом Люпе собирала иголки с промокшей юбки. Выглядела она немного ошарашенной.

– Болото помогло нам выиграть время. Идем.

Но уже после следующего шага земля резко пошла вниз, и мы заскользили по склону напоминающей чашу впадины, усыпанной гниющими фруктами, расползающимися под ногами в мягкую, мясистую массу. Сладкий запах бил в нос.

Сердце заколотилось. Я подняла ногу. Что-то застряло между пальцами.

– Что… Что это? – глаза у Люпе полезли на лоб.

Я вытащила, и она вскрикнула.

Косточка. Небольшая, с остатками хряща. Мы нашли кормушку тибиценов.

Я вдохнула запах гнили и стиснула зубы, сдерживая рвотный позыв.

Люпе уже пробиралась вперед, а я замерла, не в силах сделать шаг по пропитавшейся гнилью и вонью земле.

Только не паникуй. Иди.

Затаив дыхание, я карабкалась на четвереньках вверх по склону, между разлагающейся плотью, между челюстями и бедренными костями. И только достигнув верхнего края ямы и снова оказавшись на сырой земле, позволила себе перевести дух.

Люпе прошла на несколько метров дальше. За деревьями виднелась волнистая сияющая лента. Серебристая нить, ведущая к дому.

– Аринтара.

Мы поплескались в ручье, смыли с ног засохшую кровь, а я выпустила Мисс Ла побегать по мелководью. Люпе взяла меня за руку.

– Прости. За то, что оставила тебя тогда.

– Ты не виновата.

– Ты ведь не думаешь, что я испорченная?

– Нет, – твердо сказала я. – Ты смелая. Ты пришла на Забытые территории, куда не решился прийти никто другой. Ни я, ни мой папа, ни…

– Ни мой отец, – она глубоко, прерывисто вздохнула. – Мой отец…

Я снова подумала о мохнатых лапах, костях в кормушке и, бережно разжав ее пальцы, взяла впечатавшуюся в ладонь связку ключей и сняла с кольца тонкий, как иголка, ключ.

Люпе посмотрела на ключ, потом на меня и снова на ключ.

– Он никому не позволял прикоснуться к ним, даже маме. Почему теперь отдал мне?

Я протянула ей тонкий ключ.

– Папа сказал открыть медальон только после его смерти.

Я взяла ее за руку.

Люпе смотрела на ключ так, словно никогда его не видела.

– Он мертв, да?

Я кивнула. Она тоже кивнула, медленно, словно стараясь закрепить этот факт у себя в голове. Потом сняла медальон с шеи и вставила ключ в замок.