Она поражалась тому, как быстро испарилась ее застенчивость. Что-то в том, как Тео на нее смотрел – с томной, жаркой страстью – избавляло ее от всех ограничений, наполняло уверенностью в себе, которой она за собой никогда не замечала.

Когда она взяла его в рот и услышала гортанный стон, ее охватило головокружительное ощущение власти.

Временами она задумывалась о своей девственности. Ей никогда это не мешало, но преследовала смутная тревога, что когда наступит время, она будет так нервничать, что не получит никакого удовольствия. Словно она всю жизнь готовилась к сексу, а в первую ночь не сможет сделать то, ради чего все это затевалось. Единственным утешением для нее было то, что мужчина, которого она полюбит, будет добрым, внимательным и терпеливым и поможет ей преодолеть напряжение.

Чувствуя, как большой, высокомерный, невероятно красивый мужчина вздрагивает под ее прикосновениями, пока она ласкает его ртом и языком, она поймала себя на стремительной мысли, что хотя Тео на вид ничуть не похож на доброго, внимательного или терпеливого любовника, с ней он был именно таким…

Ощущение сильных бедер у нее под пальцами вызывало в ней физическую реакцию, которой она не могла противостоять, и Алексис отодвинулась, прекращая ласку ртом и взамен прижимаясь своим лоном к твердости мужчины. Тео пришлось сделать несколько глубоких и ровных вдохов, чтобы удержать себя в руках. Открыв глаза, он резко вздохнул, глядя на сидящую на нем верхом девушку. Одной рукой удерживая его член, она запрокинула голову и чувственно двигалась, втираясь в него. Каждый ее стон удовольствия сопровождался дрожью. Длинные волосы рассыпались в сексуальном беспорядке, а пышные груди покачивались в такт движениям, словно спелые фрукты. Они были слишком аппетитными, чтобы устоять.

Тео притянул ее к себе, чтобы достать ртом ее грудь, языком пощекотал набухший сосок, а потом придержал мягкую полусферу, чтобы удобнее было посасывать чувствительную плоть. Алексис выгнулась над ним, все еще втираясь в его член клитором, зажмурившись, издавая тихие звуки с каждым вздохом. Придерживая ее за тонкую талию, Тео продолжал ласкать ее груди, пока они оба уже не могли терпеть эту прелюдию. Они так жаждали друг друга…

Но Алексис хватило самоконтроля, чтобы порыться в его бумажнике, достать его последний презерватив и медленно надеть на него.

Ни одна другая женщина так не завораживала Тео, как она, – ее роскошная нагота, шелковая гладкость плеч, нежная бледность кожи, контрастирующая с темными розовыми сосками. Его охватывала невероятная жажда обладать ею полностью. Но он легко списал ее на то, что она была девственницей. Он уже предвкушал то, как будет обучать ее.

И судя по всему, она станет прекрасной ученицей…

Прежде чем все мысли покинули его разум, уступая первобытным инстинктам, Тео успел подумать, что неделя может быть не таким уж большим сроком…

Раскинувшись на постели роскошного гостиничного номера, Алексис полусонно наблюдала за Тео, который сидел за столом в одном белье и хмурился на то, что видел на экране компьютера.

Их последняя ночь на Манхэттене.

Оглядываясь назад, трудно было осознать, насколько быстро пролетело время с тех пор, как они уехали из особняка Хэмптонов. Как Тео и предсказывал, их преждевременный отъезд не слишком удивил Боба и Фелисити.

– Я вас очень понимаю, – ворковала Фелисити, весело сверкая глазами. – Конечно, это было давно – не хмыкай, Бобби! – но я еще помню, каково это, быть такой молодой и влюбленной!

Несмотря на свое смущение, Алексис вынуждена была признать про себя, что они с Тео определенно производили впечатление людей, которые не могут оторваться друг от друга, и что для постороннего взгляда это легко можно было принять за влюбленность.

Какая ирония – теперь, когда вокруг не было репортеров и фотоаппаратов, их с Тео постоянный, неудержимый физический контакт оказывался стопроцентно искренним.

Каждый раз, когда она смотрела на мужчину, ее фантазия брала верх, и она вспоминала, как его руки ощущаются на ее теле, как его губы целуют каждый сантиметр ее кожи…

Они поселились в том же пентхаусе, в котором должны были жить изначально. Но примыкающая спальня оказалась теперь не нужна; и, честно говоря, они могли бы с тем же успехом жить в любом другом отеле, в любом другом номере – лишь бы там была кровать, потому что именно в кровати они проводили невероятное количество времени.

Правда, Алексис настаивала на том, чтобы каждый день уходить на пару часов одной, чтобы Тео мог поработать.

– Я прекрасно могу работать, даже когда ты рядом, – ответил он тем густым вкрадчивым тоном, который почти заставил ее отказаться от своего решения не посвящать ему каждую минуту. – Даже лучше, чем без тебя, потому что смогу быть с тобой каждый раз, когда мне нужен перерыв…

Именно такие откровенные комплименты легко могли ударить ей в голову. Ей невероятно нравилось слышать, как она желанна, как Тео не может оторваться от нее, как он не может даже взглянуть на кровать, не представляя в ней Алексис, обнаженную и в его объятиях.

Но это были просто комплименты, и Алексис понимала, что не стоит обольщаться. Она и так испытывала серьезную зависимость от его прикосновений, от его голоса, шепчущего соблазнительные слова, которые невероятно поднимали ей самооценку, заставляя ее чувствовать себя бесконечно желанной… самой желанной женщиной в мире.

Тео ворвался в ее жизнь со своим опытом и искушенностью и использовал все это, вместе с невероятным обаянием, для того, чтобы взять ее в плен. Она оказалась легкой жертвой – ничто в ее прошлом не подготовило ее к такому штурму. Если бы у нее был опыт с другими мужчинами, может, ей хватило бы сил устоять перед его отработанным, искусным очарованием, перед умением вскружить голову любой женщине. Но она этого не умела. И теперь…

Тео как будто совершенно не замечал, что Алексис на него смотрит. На часах было пятнадцать минут седьмого, очень рано, но он наверняка встал еще час назад, если не больше. Похоже, ему нужно было очень мало сна, чтобы функционировать.

Алексис смотрела на то, как темные волосы завиваются на затылке, на размах мускулистых плеч с маленькой родинкой на правом, едва видимой в островке света от настольной лампы. Тео еще не брился, так что его челюсть очерчивала тень утренней щетины. Он хмурился, и Алексис знала, что через секунду он начнет постукивать ручкой по столу – привычка, которая проявлялась, когда он был на чем-то полностью сосредоточен.

Она как-то спросила, зачем ему перьевая ручка, когда он делает всю свою работу на компьютере, и Тео провернул ручку в пальцах и сказал, что мать подарила ее, когда ему было одиннадцать. Это был его талисман.

Алексис чувствовала, что теперь знает о нем очень много, о его жизни и о его теле; она впитывала факты, и они всплывали в ее памяти при малейшем стимуле. Она могла распознать звук его тихого дыхания во время глубокого сна; могла догадаться по резкому тону голоса, когда он говорит по телефону с кем-то, от кого хочет избавиться как можно скорее. Наблюдая за тем, как он бреется, она осознала, что хотя Тео прекрасно знает, насколько красив, он практически ничего для этого не делает. Он едва смотрит в зеркало раз в день.