На нем выгравирован единственный инициал.

«О».

Браслет выпадает у меня из руки.

Все, на что я сейчас способна, это лишь покачивать головой, словно кивающая собачка у заднего стекла машины. Выдыхаю ровную струю воздуха, силясь собраться с мыслями. Это Оливии. У меня – браслет Оливии. «Черт, черт, черт…» Был ли он на ней в ту ночь, когда ее похитили?

Если так, то оставил его у моих дверей тот самый человек, который и похитил ее. А поскольку мусорный мешок точно такой же, как и в прошлые разы – с характерным зеленым шнурком, которым стягивается верх, – то это тот же самый человек, который подбросил мне мертвых животных.

Но зачем? В этом же нет никакого смысла! Расхаживаю взад-вперед по сараю, рассохшиеся деревянные половицы погромыхивают под моими холодными грязными ногами. На ум приходит только одна причина.

Я – следующая на очереди.

В груди нарастает паника. Я уже спрашивала у девчонок из клиники, не слышал ли кто, чтоб Оливия упоминала о каких-то странных происшествиях в преддверии ее похищения. Не преследовал ли ее кто. А что, если это действительно было так и теперь тот же человек нацелился на меня?

Нет. Я делаю поспешные выводы. Бабочки, прикрепленные к морской свинке, к кошке – а, вероятно, и к кролику тоже, если б тот уже не начал вовсю разлагаться, – были особенными. Их тайный смысл могла понять лишь я одна. Скорее всего, это вообще никак не связано с Оливией.

Тогда почему же мне подбросили ее браслет?

И больше того – что, черт возьми, я теперь собираюсь со всем этим делать?

Глава 20

Губитель репейниц

Закоулки сознания серийного убийцы

Пола Слейтера: взгляд изнутри

Пол Слейтер получил свое прозвище – Губитель репейниц – не только потому, что прикреплял к телам своих жертв бабочку-репейницу. Смысл здесь несколько глубже. Как выяснилось, у двух из пяти его жертв женского пола имелись приводы в полицию за аморальное поведение в общественных местах – одна работала в эскорт-службе, а другая пользовалась репутацией крайне неразборчивой особы, регулярно «путавшейся» с различными местными жителями. Это и привело к тому, что средства массовой информации окрестили Слейтера «Губителем репейниц» – в первую очередь из-за его связи с проститутками. В старину в Англии «репейницами» именовали гулящих женщин, и, судя по всему, именно поэтому Слейтер, избравший своей мишенью проституток, и использовал такую «визитную карточку» – настоящую бабочку-репейницу.

Однако его пятая и последняя жертва, Пенни Харгривз, чье убийство в конечном итоге и привело полицию к Слейтеру, не относилась к этой категории. Отнюдь не известная своими беспорядочными половыми связями, Харгривз изменяла мужу с одним-единственным мужчиной. Позже выяснилось, что мужчиной, с которым у нее завязался роман, был Курт Портер, тогдашний владелец «Мясницких ножей» – паба, который, как известно, частенько посещал и Слейтер. Преступный почерк Слейтера ничуть не изменился – в отличие от его немного изменившегося принципа выбора жертв. Психологи полагают, что, если б его не поймали, Пол Слейтер, скорее всего, продолжил бы убивать, но они считают, что его последняя жертва знаменовала собой смену предпочтительной цели – похоже, что с проституток он переключился на женщин, замеченных во внебрачных связях. Конечно, сейчас это не более чем предположение, поскольку теперь Пол Слейтер уже больше никогда не сможет совершать преступления против женщин.

Но мне стало все-таки любопытно, действительно ли эта версия психологов верна, и по этой причине мне пришлось обратиться непосредственно к самому Полу Слейтеру. Его подробный ответ оказался одновременно и захватывающим, и леденящим кровь…

Глава 21

Дженни

Опасаясь взять с собой браслет в дом, пока там столько народу, обыскиваю сарай в поисках подходящего укрытия, пока не смогу вернуться и без помех забрать его. Осторожно заворачиваю вещицу обратно все в тот же черный мешок и засовываю за старый стальной канцелярский шкаф. Пакет расклинивается между ним и стеной примерно посередине – мне легко его извлечь, но никто ничего не заметит, если только не сдвинуть шкаф. Поскольку это увесистое металлическое сооружение торчит здесь чуть ли не пять лет, да еще и битком набито инструментами, я уверена, что лучшего тайника мне не найти.

На цыпочках промчавшись по траве и обогнув дом, проскальзываю в переднюю дверь и вытираю влажные грязные ноги о коврик. Его жесткая щетина болезненно царапает подошвы, но я не могу позволить себе разносить по дому прилипшую к ним грязь. Если Марк увидит, что я снова выходила неизвестно куда – и опять вернулась в грязи, – будет задано слишком много вопросов. Хотя, пожалуй, в этом случае можно будет сослаться на очередной провал в памяти. Тогда я смогу не отвечать ни на какие вопросы, а Марк не станет нажимать, прекрасно зная, что в таком состоянии я совершенно не отдаю себе отчета в собственных действиях.

Однако все же предпочтительней, чтобы он вообще меня не видел, и мне удается проскользнуть в ванную комнату как раз в тот момент, когда будильник Марка заставляет его проснуться. Встаю под душ, и струи воды шумят у меня в ушах, заглушая приглушенные слова Марка сквозь запертую дверь. Сердце у меня бешено колотится, пока горячие брызги окутывают меня. Подставляю лицо под струи воды, крепко зажмурив глаза, в то время как всякие мысли продолжают роиться у меня в голове. Тот факт, что мне на крыльцо подбросили браслет Оливии, а не очередное мертвое животное, – серьезное отклонение, если это дело рук одного и того же человека. Итак, почему сначала животные, а не сразу браслет? Довольно хлопотный способ привлечь мое внимание. Если только… Может, кто-то просто проверял меня? Прежде чем оставить потенциальное доказательство похищения – или даже убийства, хотя я очень надеюсь, что до этого не дошло, – этот «кто-то» решил удостовериться, что я не пойду в полицию с первыми мусорными мешками. А убедившись в том, что никуда я не ходила, теперь оставил мне браслет, зная, что я вряд ли передам его полиции, опасаясь каким-то образом впутать себя.

Что заставляет меня думать, что этот «кто-то» прекрасно знает, кто я такая. А с учетом того факта, что я дочь печально известного серийного убийцы, меня будут буквально рассматривать под микроскопом. И что я не смогу со стопроцентной уверенностью сообщить, где была в ту ночь, когда похитили Оливию, а значит, и не осмелюсь отнести в полицию вещь, принадлежащую пропавшему человеку, сказав, что просто случайно нашла ее у себя на крыльце.

Однако понимаю, что мой план скрыть это, наряду с другими вещами,