лестницы, чтобы лучше слышать. Ну конечно. Они говорят об Оливии.

Марк шикает на Бретта, и мой интерес сразу же возрастает.

– Так, думаешь, она знает больше, чем говорит?

Предполагаю, что под «она» Бретт подразумевает меня.

– Не знаю… Слушай, мне жаль, что я вообще упомянул об этом. Не хочу обсуждать эту тему. Давай просто немного поспим.

Отступаю на шаг – на случай, если они поднимутся по лестнице и застукают меня за подслушиванием. Но затем, по мере того как они приближаются к кухне, голоса становятся тише. Очевидно, Марк все-таки хочет поговорить об этом. Отваживаюсь наклониться еще ниже, чтобы все еще слышать их.

– Правда, старина, – я здесь ради тебя. Не держи все в себе – это не лучшая мысль. Когда делишься какой-то проблемой…

– Есть всего пара вещей – вроде той непонятной фигни, о которой ты уже знаешь, – из ее прошлого, о которых она никогда не будет говорить. И я понимаю, что иногда накручиваю себя, пытаясь раздуть что-то из ничего, но…

– Но что?

– В ту ночь, когда похитили Оливию, она… Джен… у нее был провал в памяти.

Моя рука взлетает ко рту. Что? Марк доверился Бретту насчет Оливии и моих отключек? То, что он рассказал об этом какому-то мужику, с которым не общался больше десяти лет, кажется предательством.

– Да. Это не значит, что она и вправду что-то сделала – в смысле, она определенно не могла каким-то образом похитить Оливию. Это безумие – даже просто предполагать такое. – Марк неловко смеется. Мои руки покрываются гусиной кожей.

– Я чувствую тут какое-то «но».

Наступает продолжительная тишина: гулкие удары моего собственного сердца – вот и все, что я сейчас слышу. Не хочу пропустить то, что будет дальше, – нужно подойти ближе. Затаив дыхание, на цыпочках спускаюсь по лестнице и пересекаю прихожую. Если они внезапно выйдут из кухни, просто придется сказать, что я спустилась за стаканом воды. У меня покалывает кожу головы, когда я слышу голос Марка, низкий и мрачный. Едва узнаваемый.

– Я праздновал – выпил бутылку вина после нашего с тобой разговора. И тоже мало что помню о той ночи. Но утром она надолго заперлась в ванной, а позже я нашел ее грязную одежду в корзине для белья.

Желудок у меня сжимается. Блин… Так вот почему он вел себя как-то странно в моем присутствии. Почему не мог посмотреть мне в глаза.

– Так, по-твоему, она выходила из дома?

– Да. У меня ужасное, мучительное чувство, будто она что-то видела. Или даже имела какое-то отношение к тому, что произошло.

– Ни хрена себе… Это уже серьезно, старина.

Какого черта? Как Марк мог даже предположить такое? Все мышцы у меня подергиваются. Хочу ворваться к ним и ударить его.

– Я знаю. И, скорее всего, ошибаюсь. Как уже было сказано, я слишком много себя накручиваю. Если б не было проблемы с тем, что она обвинила меня и Оливию в интрижке, я бы даже и не рассматривал такую возможность.

О господи… Прикусываю нижнюю губу. «Он что, обвиняет меня в чем-то?» Просто не могу поверить, что Марк раскрывает мои секреты, но явно пытается замести под ковер свои собственные, делая вид, что у них с Оливией ничего не было.

– Хотя я всегда говорил, что у тебя есть шестое чувство. После той истории с…

– Даже не произноси это имя!

Это еще что? Явно улавливаю резкие нотки в голосе Марка. И о чем это Бретт?

– И все-таки… Если ты чувствуешь, что что-то не так, то я поспорил бы, что ты прав.

– Я не хочу оказаться правым, Бретт. Но если это была не она, я и вправду боюсь, что…

Тишина. Марк замолкает или говорит шепотом, и я больше их не слышу. Да и все равно не могу больше слушать. Грудь у меня сдавлена, дыхание поверхностное. Чувствую себя так, словно мне вонзили нож в сердце. Похоже, не у меня одной проблемы с доверием. Мой собственный муж считает, что я способна на что-то плохое. И одному богу известно, что бы он подумал или сделал, если б узнал, что в моих жилах течет кровь убийцы.

Глава 19

Дженни

Пятница

Встаю рано, до будильника, оставив Марка посапывать в постели, и босиком прокрадываюсь вниз. В итоге он на косых ногах завалился в постель в три часа ночи, и алкогольные пары сразу ударили мне в нос, когда он повернулся ко мне. Я держала глаза закрытыми, надеясь, что Марк решит, что я сплю, но все равно чувствовала, как он смотрит на меня, когда его несвежее дыхание горячим шепотком касалось моей щеки. Так и знала, что его поход в паб с Бреттом окажется не лучшей затеей. Я все еще не оправилась от обрывков их разговора, который подслушала прошлой ночью, и не знаю, что с этим делать. На данный момент просто задвинула все это куда-то на задний план. Подозрения Марка могут оказаться наименьшей из моих забот.

Надежды застукать кого-нибудь за подбрасыванием очередного «подарка» рушатся, когда я открываю входную дверь – вокруг ни души. Но, как я и опасалась, на крыльце меня опять ждет черный мусорный мешок. Челюсти у меня крепко сжаты, кулаки тоже, когда я мчусь по подъездной дорожке, охваченная гневом. Теперь это по-настоящему меня разозлило. Осматриваю дорожку, подхожу к обсаженному деревьями откосу и взбираюсь на него, оскальзываясь босыми ногами на росистой траве. Ухватившись за низкую ветку, ухитряюсь подтянуться достаточно высоко, чтобы заглянуть в поля. За исключением нескольких овец, смотреть там не на что.

Некоторое время оглядываюсь на наш дом, пытаясь увидеть его чужими глазами. Это один из самых современных, эксклюзивных домов в деревне – он буквально кричит о достатке своим фасадом с четырехскатной крышей и огромными окнами во всю свою вышину. Посередине между этими впечатляющими листами стекла – утопленный в фасад балкон, с которого открывается потрясающий вид на Дартмур[7]. Это не первое наше обиталище в деревне – когда мы только поженились, у нас был скромный домик, втиснутый посередке в плотный ряд точно таких же в районе шпалерной застройки, в центре. До встречи со мной Марк арендовал жилье, как и я. Нам повезло, что удалось заполучить это место. Это был недавно построенный дом, которым мы всегда восхищались, когда были молодоженами, но никогда и мечтать не смели, что некогда будем в нем жить. Я всегда повторяю себе, что заслужила это – несмотря на протянутую нам поначалу руку помощи от бабушки