– Ну, если ты хочешь верить в это, твое дело. Я бы никогда не смирилась с мужем, которого так легко увести. Но у вас ведь не настоящий брак, да? И ты служишь нам хорошим прикрытием.

Эммилин почувствовала себя так, будто она тонет. Сомнения и неуверенность нахлынули на нее с новой силой. Однако она спокойно посмотрела на Бьянку и сказала:

– Не знаю, говоришь ли ты мне правду или просто хочешь меня расстроить, мне в любом случае пора идти. И пожалуйста, не приближайся больше ко мне никогда.

– А я не с тобой хочу быть рядом, – напоследок уколола ее Бьянка.

Эммилин повернулась и почти побежала к выходу. Прохладный ночной воздух приятно освежал горящие щеки.

Пьетро выскочил буквально следом за ней. Он догнал ее и, тяжело дыша, словно пробежал марафон, спросил:

– Ты с Бьянкой разговаривала?

Эммилин не успела спрятать плескавшуюся в глазах боль. Она молча кивнула и осмотрелась в поисках автомобиля.

У Пьетро задергался мускул на щеке. Их ослепила вспышка камеры. Он чертыхнулся и, положив руку на талию жены, быстро подвел ее к автомобилю. Не говоря ни слова, он открыл пассажирскую дверцу и помог Эммилин сесть в машину. Затем обогнул автомобиль и сел за руль.

Пьетро рванул с места, как только Эммилин пристегнула ремень безопасности, и вырулил на пустую улицу. Оба напряженно молчали.

– Что она тебе сказала? – не выдержал Пьетро.

– Ничего. – Эммилин нахмурилась и прикрыла глаза. – Не знаю, имеет ли это значение.

Пьетро так вцепился в руль, что побелели костяшки пальцев.

– Что она все-таки сказала?

Эммилин судорожно сглотнула. У нее голова шла кругом. Эйфория от того, как развиваются отношения с Пьетро, сменилась чувством, что все это зловещая уловка.

– Она сказала, что наш брак – прикрытие твоих с ней отношений. Она ясно дала понять, что вы продолжаете встречаться. – Эммилин горестно вздохнула. – Бьянка знает, что наш брак фиктивный.

Обвинение было обоснованным, и Пьетро выругался.

– Последнее верно, – неохотно признал он. – Мне не следовало ничего ей говорить тогда, но я был очень зол. Я виноват, что ты стала жертвой светских сплетен.

– Да, виноват, – пробормотала Эммилин. – Уверена, что она растрезвонила эту новость всему свету.

– Мне плевать. Это неправда. Ты сама знаешь, что между нами все изменилось с тех пор.

Он положил ей руку на колено, но Эммилин сбросила ее. Она взглянула на Пьетро. В ее глазах была такая боль и отчаяние, что Пьетро остановил автомобиль и, повернувшись к ней, твердо сказал:

– Послушай меня, пожалуйста, дорогая. Я рассказал тебе правду о себе и Бьянке. Она всегда хотела больше, чем я мог дать. Она очень тебе завидует.

– Я знаю, – тихо ответила Эммилин. – Знаю, что она хотела меня обидеть и что ты по-прежнему ей очень нравишься. Но я подумала, что практически ничего о тебе не знаю.

– Ты знаешь обо мне все. – Он застонал. – Пожалуйста, верь мне, Эммилин. У меня ни с одной женщиной не было ничего подобного. Мне очень дороги наши отношения. Не позволяй никому, особенно Бьянке, создавать нам проблемы. – Он приподнял пальцем ее подбородок. – Я не позволю тебе этого. И ей не позволю.

– Хотела бы я, чтобы список твоих бывших любовниц был короче, – проворчала Эммилин.

– Ни одна из них ничего для меня не значит, – горячо заверил ее Пьетро.

Их взгляды встретились. Эммилин так хотелось ему верить.

– Ты был с ней после нашей свадьбы?

Он отрицательно покачал головой.

– В первый месяц, когда мы еще не спали друг с другом? – настаивала Эммилин, буравя его взглядом. – Ты возвращался поздно ночью. Я тебя практически не видела.

Пьетро снова качнул головой.

– Мы ужинали один раз. И это все. Думаю, что я хотел с ней переспать, чтобы доказать себе, что наш брак ничего не изменил в моей жизни. Но правда в том, что после нашего первого поцелуя я не мог думать ни о ком, кроме тебя.

Сердце Эммилин екнуло. Неужели это правда?

– Почему же тогда ты так поздно возвращался?

– А ты не догадываешься? После того первого поцелуя я не был уверен, что смогу себя контролировать.

– Почему?

– Потому что предполагалось, что ты фиктивная жена и я не должен был о тебе мечтать. Я боролся с собой и проиграл, – закончил он.

Эммилин облегченно вздохнула, но встреча с Бьянкой была еще свежа в памяти.

– Я не хочу больше ее видеть никогда, – пробурчала она.

В глазах Пьетро промелькнуло выражение, не поддающееся описанию.

– Поверь мне, ты никогда не увидишь эту женщину снова.

– Поехали домой.

Он кивнул и понял, что помилован за секунду до вынесения смертельного приговора. Пьетро наклонился к Эммилин и нежно поцеловал ее в губы.

– Не позволяй никому встать между нами, дорогая. Я не могу изменить свое прошлое, но я стал другим благодаря тебе в настоящем. И таким хочу оставаться.

Эммилин охватила радость. Она чувствовала, что Пьетро говорит правду.

Вернувшись на виллу, они сразу отправились в спальню и любили друг друга долго и страстно, пока не насытились.

– Ты плачешь, – прошептал он, смахивая слезинку с ее щеки.

Она засмеялась, подавив всхлип, и обняла его за талию.

– Извини. Все так прекрасно. Не знаю, чем я заслужила такое счастье. Но это…

Не дав ей договорить, Пьетро снова вошел в нее, и они, слившись в одно целое, стали двигаться в сокрушительном ритме любви. А вскоре одновременно вознеслись на пик блаженства.

Пьетро перекатился на спину, увлекая Эммилин за собой. Они некоторое время лежали неподвижно. Он гладил ее шелковистые каштановые волосы, а она слушала биение его сердца.

Он хрипло спросил:

– Ты говорила с отцом в последнее время?

– Нет. – Она качнула головой, и прядь волос пощекотала ему нос. Он погладил ее обнаженную спину, чувствуя каждый позвонок.

«Скажи ей. Скажи ей», – билось в голове. Но он никак не мог заставить себя признаться. Ему не хотелось разрушить очарование волшебной ночи любви.

– Вы не часто общаетесь. Это для меня неожиданно. Я думал, тебе потребуется больше времени, чтобы привыкнуть к расставанию с отцом.

Эммилин пожала плечами:

– Я жила в доме на плантации Аннерсти, но отец часто бывал в разъездах. Я звонила ему пару дней назад, а он ответил мне имейлом. Он развлекает гостей. Значит, показывает им лошадей, охотничьи угодья и тому подобное. Зная отца, могу сказать, что он никогда не был счастливее.