же расходились по домам, и Михаил Юрьевич при этом всегда от души хохотал»[72]. Конечно, без непосредственного впечатления от разгула русской удали знаменитая поэма вряд ли могла быть создана.

Первым прозаическим опытом Лермонтова был роман о временах пугачевщины, получивший условное название «Вадим». Он полон «тарханских замет» и, пожалуй, именно этим и интересен. Сам Лермонтов одним из источников «Вадима» называет «воспоминания бабушки». Пензенская губерния была охвачена крестьянской войной, и редко можно было найти усадьбу, где бы пугачевцы не чинили расправу над помещиками и управляющими. К числу усадеб, избежавших кровавой драмы, принадлежали Тарханы; барин здесь никогда не жил, а управляющий некто Злынин предусмотрительно открыл господские амбары и раздал весь хлеб крестьянам. Он умилостивил народ и избежал гибели. Но это явилось исключением. Почти все помещики округи (а среди них было много родственников бабушки) были убиты. В «Вадиме» есть ряд жестоких сцен чинимых бунтовщиками расправ. Кроме того, в романе много конкретных описаний местности, где происходит действие. Семейство помещика Палицына скрывается от пугачевцев в пещере, известной в народе как Чертово логовище. Ее можно отыскать и ныне в девяти-десяти километрах от Тархан. По-видимому, нечто подобное имело место в действительности, и Лермонтов слышал об этом в детстве.

В 1827 году Е. А. Арсеньева переехала с внуком в Москву. Бабушка понимала, что только домашнего воспитания под руководством гувернеров явно недостаточно для успеха в жизни. Лермонтову была предначертана дорога в Московский университет, но судьба распорядилась иначе. Молодой поэт стал офицером.

Последний раз Лермонтов приезжал в Тарханы 31 декабря 1835 года и пробыл здесь до 13 марта следующего года. Он получил отпуск по семейным обстоятельствам и поспешил встретить Новый год с бабушкой. Морозы стояли лютые. О своем времяпрепровождении Лермонтов пишет близкому другу и крестнику бабушки С. А. Раевскому (он также в детстве некоторое время жил в Тарханах) 16 января 1836 года: «Слушаю, как под окном воет мятель (здесь все время ужасные, снег в сажень глубины, лошади вязнут… и соседи оставляют друг друга в покое, что, в скобках, весьма приятно), ем за десятерых… пишу четвертый акт новой драмы, взятый из происшествия, случившегося со мною в Москве… Теперь ты ясно видишь мое несчастное положение и, как друг, верно, пожалеешь, а, может быть, и позавидуешь, ибо все то хорошо, чего у нас нет… Вот самая деревенская филозофия!»

Последний раз в поэзии Лермонтова ностальгические воспоминания о Тарханах воскресают в знаменитом стихотворении, помеченном 1 января 1840 года. Оно является отголоском шумных новогодних празднеств, навевающих на поэта только тоску:

И если как-нибудь на миг удастся мне Забыться, — памятью к недавней старине Лечу я вольной, вольной птицей; И вижу я себя ребенком; и кругом Родные все места: высокий барский дом И сад с разрушенной теплицей; Зеленой сетью трав подернут спящий пруд, А за прудом село дымится — и встают Вдали туманы над полями. В аллею темную вхожу я; сквозь кусты Глядит вечерний луч, и желтые листы Шумят под робкими шагами… Так царства дивного всесильный господин — Я долгие часы просиживал один, И память их жива поныне Под бурей тягостных сомнений и страстей, Как свежий островок безвредно средь морей Цветет на влажной их пустыне.

После гибели Лермонтова бабушка добилась разрешения перевести останки поэта в Тарханы и вторично похоронить в фамильном склепе Арсеньевых у деревенской церкви Михаила Архангела, построенной на ее средства в конце 1830-х годов. Великий поэт нашел свой последний приют рядом с матерью и дедом 23 апреля 1842 года. Через три года (в 1845 году) здесь же была положена скончавшаяся бабушка. Через много лет около церкви появилась еще одна могила. В 1974 году сюда были перенесены останки Ю. П. Лермонтова. Так отец, мать и сын оказались рядом.

После смерти бабушки Лермонтова Тарханы опустели. Никто из последующих владельцев здесь не жил. Главному дому пришлось тяжко. В 1867 году управляющий имением продал на снос мезонин (правда, вскоре он был восстановлен). В ночь на 14 июня 1908 года обветшавший дом сгорел. Через год на его фундаменте был поставлен новый дом, копирующий прежний, но, конечно, уже Лермонтова не помнящий. В 1939 году в Тарханах был создан музей-усадьба великого поэта.

Вороново

Среди немногочисленных сохранившихся в окрестностях Москвы усадебных комплексов Вороново принадлежит к числу самых знаменитых. Эта усадьба овеяна памятью 1812 года. Она не затерялась и в анналах русской литературы. Но начнем с истоков.

Село Вороново получило свое название от речки Вороновки, на холмистых берегах которой оно раскинулось. До 40-х годов XVIII века это была родовая вотчина дворян Волынских — смелых и преданных московским князьям и царям «служилых людей». Родоначальником крепкого семейства считается знаменитый воевода Дмитрия Донского, герой Куликовской битвы Дмитрий Боброк-Волынский. Он командовал «запасным полком», стоявшим в засаде; его своевременное появление на поле сечи решило победоносный исход сражения.

Первым известным владельцем усадьбы Вороново (оно впервые упоминается в документах XVII века) был седьмой в роде Волынских Александр Иванович Воронов-Волынский, правнук Михаила Григорьевича, жившего при Иване III и получившего за черные волосы прозвище Вороной, почему его отпрыски именовались Вороновыми-Волынскими. Самым знаменитым из его потомков был крупный государственный деятель времен Петра I и Анны Иоанновны Артемий Петрович Волынский. Человек трагической судьбы, он окончил жизнь на плахе, поскольку возглавлял при дворе враждебную временщику Бирону «русскую партию». Правда, в наши дни он известен прежде всего по роману И. Лажечникова «Ледяной дом».

А. П. Волынский стал владельцем Воронова в 1726 году. Именно при нем начался расцвет усадьбы, достигший апогея к последней четверти XVIII века. Ныне время стерло в Воронове следы хозяйственной деятельности А. П. Волынского, однако можно с уверенностью предположить, что