Фурцева с гордостью заметила:

— Никогда этого прежде не было.

— Никогда этого не было… — подхватил Промыслов. — Короче говоря, к плану прошлого года мы дали увеличение на 13 %.

Фурцева пояснила:

— Я почему бросила такую реплику? Потому что один замминистра, работающий в Москве, в разговоре с директором одного московского завода выразил сомнение в выполнении Главмосстроем плана: объединяли, мол, объединяли Главмосстрой, а все это липа, что в этом году работают все еще за прошлый год. Директор этого завода нам подробно написал об этом разговоре. Если уж такой неверующий замминистра, пусть он придет — мы ему объясним.

Промыслов сразу же заявил:

— У нас много серьезных недостатков, над которыми надо в дальнейшем работать, но сам факт, о котором я говорю, 20 % ввода жилья в первом квартале, является показательным[204].

На заседании Президиума ЦК КПСС 30 декабря 1957 года вопрос «О развитии жилищно-строительной кооперации» обсудили Никита Хрущев, Алексей Кириченко, Анастас Микоян, Фрол Козлов, Николай Игнатов и Климент Ворошилов. Фактически было решено пойти на частичный отказ от основных принципов распределения благ в советском обществе. Договорились до того, что квартиры получат те, кто выплатит стоимость квартиры, что квартиры можно будет продавать. Правда, четко зафиксировали: «Лица, которые вступят в кооператив, сдают занимаемую ими квартиру»[205].

Сейчас считается хорошим тоном критиковать Хрущева и его команду, в том числе и Фурцеву, за строительство малометражек, прозванных «хрущобами». Однако критики забывают, во-первых, о том, что для рядового москвича, жившего в условиях, когда «на сорок восемь комнаток всего одна уборная», такая «хрущоба» была пределом мечтаний, а во-вторых, о том, что в культурной столице проблема коммуналок не изжита до сих пор. Если Никита Сергеевич и по сию пору кому-то действительно дорог, то именно благодаря своему, как бы сейчас сказали, социально ориентированныму проекту жилищного строительства, масштаб и значение которого поистине огромны.

Когда Екатерина Алексеевна принимала какое-либо решение по вопросам жилищного строительства, никто не смел выступать с возражениями. Даже в тех случаях, когда возражать следовало. Борису Ефимову врезался в память случай, когда реконструкция улицы требовала сноса старинного особняка. У проектировщиков не поднималась рука на снос. Екатерина Фурцева приехала на место, чтобы принять решение лично. По воспоминаниям Ефимовича, Фурцева энергично выпорхнула из машины, попросила документацию, через минуту бросила:

— Дом сносите!

И уехала столь же стремительно, как и приехала[206].

* * *

Наведением порядка в столице Екатерина Алексеевна занималась весьма решительно. Перманентной ахиллесовой пятой городского хозяйства оставалась торговля, мучившая большевистское (коммунистическое) руководство, если так можно выразиться, «со времен Сухаревского рынка».

— Главное управление торговли еще слабо руководит деятельностью торгующих организаций, за что неоднократно подвергался критике заместитель председателя Мосгорисполкома т. Лоцманов [Иван Федорович], — констатировала Фурцева. — Допускаются крупные упущения в подборе и воспитании кадров. Во многих предприятиях торговли и общественного питания еще низок уровень культуры в обслуживании покупателей, поступают многочисленные жалобы на грубость и нарушение правил советской торговли. Ряд торговых предприятий находится в запущенном состоянии, неудовлетворительно развертывается строительство овощехранилищ. До сего времени имеют место случаи хищений, обман покупателей и другие злоупотребления.

Вот тут Екатерина Алексеевна могла возмущаться, сколько душе было угодно. Торговля провисала по двум объективным обстоятельствам: первое — плановая экономика и дефицит товаров при «социалистическом способе» производства и распределения, второе — нищенские зарплаты в сфере торговли. Фактически все было сделано для того, чтобы продавцы попросту не могли себе позволить не обворовывать и не обвешивать покупателей. По старой русской пословице: «Кто что охраняет, тот то и имеет»…

Впрочем, нищенское существование являлось, увы, не только фигурой речи, но и жизненным фактом. Как сообщала 10 апреля 1954 года Фурцева Хрущеву, в столице за шесть месяцев милиция задержала около 3500 попрошаек. Около тысячи человек было направлено к постоянному месту жительства, более пятидесяти попали под следствие, 255 задержанных определили в дома инвалидов, больницы и передали под надзор попечителей. Кроме того, оказывалась материальная помощь и проводилась работа по трудо-устройству нищенствующих. МГК КПСС установил контроль за проведением этих мероприятий Управлением милиции и Отделом социального обеспечения Исполкома Моссовета[207].

В апреле 1954 года Фурцева направила заместителю заведующего Отделом школ ЦК КПСС Илье Кирилловичу Страхову послание о ликвидации хулиганских проявлений среди московских детей школьного возраста. Доходило до убийств. Одно из таких дел Бюро МГК КПСС рассмотрело 7 апреля 1954 года на заседании.

Надо отдать Фурцевой должное: к решению проблемы она подошла системно. Через два дня, 9 апреля 1954 года, в МГК КПСС провели совместное совещание секретарей райкомов и председателей исполкомов райсоветов с работниками народного образования и милиции об усилении воспитательной работы среди молодежи. Затем совещания директоров, завучей, секретарей парторганизаций школ, руководителей шефствующих предприятий и старших пионервожатых прошли во всех районах. Со стороны органов милиции было усилено наблюдение за поведением школьников в общественных местах, большую помощь в этой работе оказывали комсомольские организации предприятий и учреждений. Редакциям газет «Московская правда», «Вечерняя Москва» и «Московский комсомолец» было предложено шире освещать вопросы воспитания молодежи. Моссовету было дано задание разработать новые правила поведения детей и подростков в общественных местах[208].

Особое внимание московское руководство уделило устройству в столице детей-сирот. В решении «О состоянии детских домов г. Москвы» от 22 июня 1954 года Исполком Моссовета отметил, что за истекший год положение значительно улучшилось: все дети-сироты, нуждавшиеся в определении в детские дома, принимались безотказно. В приложении к решению указывалось, что в системе Московского отдела народного образования (МосгорОНО) насчитывалось 49 детских домов (35 школьных и 14 дошкольных), непосредственно в столице располагалось 38 детских домов и, соответственно, 16 на территории Московской области[209]. В 1953 году в детские дома было принято 908 детей и устроено в семьи трудящихся под опеку, патронирование и усыновление 2050 детей дошкольного и школьного возраста. По состоянию на 1 января 1954 года, в детских домах воспитывалось 4830 детей. Многие удалось «разгрузить» и создать там хорошие условия для воспитанников[210]. Однако почти все детские дома требовали ежегодного ремонта и нуждались в пополнении оборудованием.

Правда, проблему борьбы с хулиганством в отдельно взятой столице Фурцевой и ее команде по вполне объективным причинам решить не удалось. В 1955 году секретарь МК ВЛКСМ Михаил Иванович Халдеев доложил на совещании московских руководителей комсомола о том, что вопрос был поставлен в Президиуме Верховного Совета СССР, который готовил проект соответствующего закона. Однако и в следующем году комсомольское руководство столицы признавало вопрос о хулиганстве больным[211].

Если организацией борьбы с хулиганством Фурцева занималась лично, то «социальный блок» в целом она передоверила Исполкому Моссовета. А проблемы, надо сказать, были масштабными. «На поверхности» лежало трудоустройство инвалидов Великой Отечественной, инвалидов труда…

* * *

Будучи «хозяйкой столицы», Фурцева принимала деятельное участие в формировании аппарата советского управления. Летом