— Неужели не понимаешь? Я не могу ничего сделать, Хрущев против Арутинова.

Тогда, на футбольном матче, Нами Микоян честно призналась Екатерине Алексеевне:

— Дядя серьезно заболел, сейчас поправляется, но впереди тупик — работы все равно нет.

Фурцева сразу же заявила:

— Завтра придешь ко мне на Старую площадь. Позвони утром.

Наутро, уже в кабинете, сама Екатерина Алексеевна позвонила Михаилу Суслову и вышла, сказав Нами Микоян:

— Подожди!

Через полчаса Фурцева вернулась:

— Арутинов будет работать в Госплане Грузии. Передай ему, пусть не волнуется!

С одной стороны, Екатерина Алексеевна в очередной раз доказала, что за своих она встанет горой. С другой — она подставилась перед Хрущевым и обеспечила на себя прекрасный компромат у Суслова[190]. Это была не первая ее ошибка. Как покажет время — и не последняя. В отличие от Фурцевой, почтеннейший Михаил Андреевич подобных не совершал. Как (по выражению Владислава Ходасевича) и у покойного Дзержинского, у Суслова не было сердца: была шестерня, которая «работала, покуда не стерлась»[191]. А Екатерина Алексеевна была человеком, которому ничто человеческое не было чуждо.

Глава 7. Во главе московских коммунистов

Спустимся с небес, то есть с цековского Олимпа, на землю и вернемся в 1954 год, когда Фурцева возглавила столичный горком партии. Данная, московская, страница биографии Екатерины Алексеевны остается одной из наименее изученных.

Товарищ Хрущев, сделавшись первым секретарем ЦК КПСС, активно занялся тем же, чем занимался в 1917–1919 годах Свердлов, в 1919–1921 годах Крестинский и в начале двадцатых Сталин: упорно и методично двигал наверх свои кадры. И, как мы знаем, он усадил Фурцеву в кресло первого секретаря МГК КПСС 28 марта 1954 года. В те годы она привлекала к себе внимание не только быстрым карьерным ростом, но и тем, что была единственной женщиной, возглавлявшей региональную парторганизацию. Тем более что руководила она не абы какой, а Московской. Это было время преодоления сталинского наследства, медленной и осторожной, но все-таки ощутимой демократизации режима, время отказа от многих прежних правил.

— Она (Фурцева. — С. В.), — рассказывал впоследствии Николай Егорычев, — оставила о себе самую добрую память в Москве тем, что много сделала для развития города, занимая пост первого секретаря МГК КПСС. Была она женщина обаятельная, умная, образованная, хороший организатор, прекрасный оратор, человек с твердым характером и очень справедливая. На ее плечи легла основная тяжесть работы по созданию в Москве базы строительства и стройиндустрии, и она блестяще справилась с этой задачей. Фурцева никогда не давала в обиду московские кадры, хотя сама могла критиковать довольно сурово. Мы чувствовали себя за ней как за каменной стеной[192].

Президиум митинга на открытии памятника Юрию Долгорукому на Советской площади. 1954 г. [ЦГА Москвы]

Одним из первых публичных мероприятий, в котором Фурцева приняла участие в качестве «хозяйки столицы», стало торжественное открытие памятника Юрию Долгорукому на Советской (ныне Тверской) площади 6 июня 1954 года[193]. Скульптурный памятник «основателю города», заменивший памятник генералу Скобелеву, был установлен по личному решению И. В. Сталина 1946 года. Сейчас он является одним из символов столицы.

В отличие от своих предшественников, Фурцева, будучи «поставлена на Москву», не превратилась в номинального главу столичной парторганизации, занятого преимущественно «большой политикой» в Президиуме ЦК. Более того, она пыталась использовать близость к Хрущеву для того, чтобы обеспечить Москве развитие по всем направлениям.

Добиться удалось многого. Выступая на ХХ съезде партии в прениях по отчетному докладу ЦК КПСС, Фурцева 15 февраля 1956 года с гордостью заявила, что столичная промышленность выпустила за годы пятой пятилетки продукции сверх плана более чем на 18 млрд рублей. Уровень промышленного производства на тех же производственных площадях возрос за пятилетие на 69 %, производительность труда — на 47,6 %.

Как доложила Екатерина Алексеевна, на заводах и фабриках столицы осуществлялись меры по внедрению автоматического оборудования, поточных и конвейерных линий, проводилась специализация предприятий, осваивалось производство новых машин, механизмов и приборов.

Учитывая большой удельный вес столичных заводов в производстве автомобилей, станков, трансформаторов, электродвигателей и других видов промышленной продукции, Фурцева призвала союзные министерства, и прежде всего Автопром и Электротехпром, оказывать более серьезное влияние на работу московских предприятий. В творческом дерзании рабочих, инженеров, конструкторов, техников Фурцева видела основание того, что Москва станет флагманом технического прогресса.

В докладе на XII Московской городской партийной конференции 17 января 1956 года Фурцева доложила об успехах более детально. По приведенным ею данным, производство проката увеличилось на 24 %, автомобилей и станков — в 1,5 раза, подшипников и электромоторов — почти вдвое. Московские электростанции дали в 1,5 раза больше электроэнергии. Выпуск шерстяных тканей увеличился на 54 %, а шелковых — в 2,5 раза. На заводах Москвы было освоено производство разнообразных станков, универсальных гидрокопировальных полуавтоматов, приборов, основанных на использовании радиоактивных элементов, новейших самолетов и радиолокационной аппаратуры. На заводе имени Орджоникидзе запустили производство автоматических поточных линий для автомобильного и сельскохозяйственного машиностроения. Большие успехи, и на это следует обратить особое внимание, были достигнуты в области ядерной физики[194].

Лозунги XXI съезда КПСС. Начало 1959 г. [ЦГА Москвы]

Погладив по шерстке отличников «боевой и политической подготовки», Фурцева перешла к критике провинившихся. Персонально досталось Владимиру Федоровичу Промыслову — начальнику Главного управления по жилищному и гражданскому строительству «Главмосстрой». Это объединение всех строительных организаций Москвы создали на основании продавленного Хрущевым постановления Совета Министров СССР от 26 апреля 1956 года[195].

— Главмосстрой (начальник управления т. Промыслов) слабо использует свои внутренние резервы, недостаточно занимается улучшением качества работы, внедрением передовой технологии, обеспечивающей сокращение сроков строительства и равномерный ввод объектов в эксплуатацию. Медленно внедряется комплексная механизация, применяется много ручного труда[196].

Был подвергнут критике и советско-хозяйственный аппарат управления столицей. По утверждению Фурцевой, Исполком Моссовета не уделял необходимого внимания крупноблочному строительству. Исполком не принял своевременные меры по реконструкции существующих и строительству новых заводов крупных блоков, в результате чего план 1955 года по изготовлению шлакобетонных, силикатных и кирпичных блоков удалось выполнить лишь на 31 %[197]. Внимание первого зампреда Исполкома Моссовета Николая Ивановича Бобровникова особо обращалось «на недостаточные темпы в деле развития водопроводно-канализационных сооружений, тепловых сетей, телефонной связи, строительства прачечных и гостиниц»[198]. К тому же, по данным Екатерины Алексеевны, не обеспечили своевременную поставку деталей для каркасно-панельных жилых домов Московский и Люберецкий заводы железобетонных изделий[199].

Следует отметить, что после критики со стороны первого секретаря Московского горкома партии Николай Иванович Бобровников и Владимир Федорович Промыслов обратили особое внимание на строительство и, как мы скоро увидим, внесли необходимые коррективы в работу.

Притом Фурцева признала справедливым замечание, сделанное в отчете ЦК КПСС, о том, что привлечение большого количества