Маршалы Советского Союза Родион Малиновский и Иван Конев, причем о позиции второго следует сказать тем более, что к нему Георгий Жуков относился впоследствии с большой прохладой — совершенно незаслуженно. Когда вопрос находился на стадии рассмотрения (пусть и до известной степени формального) и от выступления соратников Жукова что-либо зависело, Конев с Малиновским Георгия Константиновича поддержали. Причем заочно — что особо ценно, поскольку на отсутствующих по нашей советской и постсоветской традиции можно «списать» всё что угодно.

Партийные же руководители в целом встали на сторону Желтова, осознавая, по чьей отмашке он выступил.

Сразу же четко обозначила свою позицию Фурцева:

— Товарищ Желтов ничего обидного для руководства Министерства [обороны] не сказал. Меня поэтому поразили заключения товарищей Малиновского и Конева. Давайте объективно разбираться. Надо поднять состояние политработы и партийной работы в армии.

Н. С. Хрущев и К. Е. Ворошилов в группе советских военачальников. Конец 1950-х гг. [ЦГА Москвы]

И далее Екатерина Алексеевна «объективно» припечатала Георгия Константиновича:

— Ликвидация Военных советов — это стремление к неограниченной власти.

Как это часто бывало, оригинален оказался председатель Президиума Верховного Совета, член Президиума ЦК маршал Ворошилов, который раскритиковал и министра обороны СССР, и начальника Главного политического управления Советской армии: «У т. Желтова тоже много упущений: почему он молчал? Тов. Жуков взял совершенно неправильную линию»[174]. Впоследствии слова Ворошилова о Желтове станут лейтмотивом критики — и не начальника ГлавПУРа Советской армии и флота, а руководящего ядра Центрального комитета КПСС.

Последнее слово, как водится, осталось за первым секретарем ЦК КПСС (для сравнения заметим, что Октавиан Август, будучи принцепсом Сената, высказывал свое мнение первым): «Создалась неприкосновенность Министерства обороны»[175].

По итогам бурного, судя по протокольной записи, обсуждения комиссии в составе Суслова, Козлова, Кириленко, Фурцевой, Малиновского, Конева, Желтова, Мжаванадзе, Мухитдинова и Калнберзина поручалось разработать проект постановления ЦК КПСС об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и флоте и в двухдневный срок внести свои предложения в ЦК КПСС[176].

Проект был разработан и внесен 19 октября. Как потом утверждали члены Президиума ЦК, постановление, принятое в тот же день, ни в малейшей степени не требовало «…обязательного присутствия т. Жукова на военных активах или на собраниях». В нем предусматривалось усиление роли партии в руководстве Вооруженными силами[177]. Высшее политическое руководство оказало давление на военных партийцев. В 14 военных округах 22 и 23 октября провели собрания партийных активов с участием членов и кандидатов в члены Президиума ЦК.

На собраниях партактива центральных управлений Министерства обороны СССР, Московского военного округа и Московского округа ПВО Хрущев выступил 22 октября лично — правда, пропустив перед собой, как и на заседании Президиума ЦК КПСС, Желтова, которому пришлось повторить свои претензии к Маршалу Победы на более широкой аудитории.

Хрущев в кои-то веки после смерти Сталина высказался предельно осторожно: «…может быть, министра обороны не следует держать в составе членов Президиума ЦК, чтобы маршалы, генералы могли поспорить, а [то ведь] без спора ни одно разумное дело не решается»[178]. Молотов, Маленков, Каганович и Шепилов прекрасно поспорили бы друг с другом в случае выведения из Президиума ЦК и из ЦК, а следовательно, и снятия с поста первого секретаря ЦК. Из октябрьского заявления Хрущева вовсе непонятно, почему в июне 1957 года Никита Сергеевич, Анастас Иванович Микоян, Екатерина Алексеевна Фурцева и другие сторонники первого секретаря ЦК не позволили трем с половиной членам Президиума ЦК закончить начатое при «болотной» поддержке Булганина, Ворошилова, Сабурова и Первухина «разумное дело».

Наступление на Маршала Победы вступило в решающую стадию 25 октября 1957 года. Президиум ЦК КПСС утвердил докладчиком на Пленуме ЦК по вопросу «Об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и флоте» Михаила Суслова. Он же поручил Леониду Брежневу, Петру Поспелову, Ивану Коневу, Родиону Малиновскому и Алексею Желтову подготовить проект Закрытого письма от имени Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР и ЦК КПСС к воинам доблестных Вооруженных сил Советского Союза в связи с 40-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции[179]. Казалось бы, ничего особенного, тем более что на следующий день Президиум в начале своего заседания «строго секретным» (не ровен час, за пределами «высшего» руководства прознают!) постановлением одобрил деятельность вернувшегося аккурат 26-го числа маршала во время поездки в Югославию и Албанию — правда, отметив поспешные и не совсем правильные выводы Жукова в оценке положения в Югославии[180].

Впрочем, на констатации относительного успеха комплименты в адрес Жукова, который на этом заседании Президиума ЦК КПСС «уже» присутствовал, закончились. В повестке дня значилась очередная обтекаемая формулировка: «О состоянии партийно-политической работы в Советской армии и состоянии руководства Министерства обороны».

* * *

Жуков не был бы Жуковым, если бы не попытался дать бой своим «товарищам противникам» (выражение Павла Борисовича Аксельрода):

— Готов признать критику и поправить ошибки. Не считаю правильным, [что] без меня собирали такое совещание и обсуждали вопрос. […] Прошу назначить комиссию для расследования[181].

Никакую комиссию для подобного расследования Президиум ЦК назначать не собирался.

Товарищи по Президиуму ЦК КПСС дружно атаковали маршала, Хрущев предложил снять Жукова с поста министра обороны. Георгий Константинович признал, что «если нет доверия, то он не может быть министром обороны»[182].

Если верить мемуарным источникам (а стоит ли в случае, когда есть протоколы заседаний Президиума ЦК?), Жуков задал прямой вопрос:

— Кого назначаете вместо меня?

Хрущев ответил:

— Мы назначаем Малиновского.

— Хорошо, что хоть не Фурцеву! Я бы предложил Конева, — отрезал маршал[183].

Но последнее пожелание маршала «товарищи» услышать не захотели.

Президиум ЦК КПСС единогласно принял постановление «О министре обороны СССР»: «1. Освободить т. Жукова Г. К. от обязанностей министра обороны СССР. 2. Назначить Малиновского Р. Я. министром обороны СССР»[184].

На Октябрьском 1957 года пленуме ЦК были рассмотрены два взаимосвязанных вопроса: «1. Об улучшении партийно-политической работы в Советской армии и флоте (докладчик — М. А. Суслов). 2. О Г. К. Жукове (докладчик — Н. С. Хрущев)». Следует заметить, что «полный кворум» имел место исключительно за счет прибывших на Пленум кандидатов в члены ЦК КПСС[185].

Открытие художественной выставки, посвящённой 25-летию разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. Среди присутствующих И. С. Конев (второй справа), Е. А. Фурцева (третья слева). 1966 г. [РГАКФД]

Фурцева выступала на втором, вечернем, заседании 28 октября. Она напомнила о том, что сделал ЦК КПСС по предотвращению рецидива «культа личности», то есть установлению власти одного человека в партии и государстве. Екатерина Алексеевна дала понять, что достижения в плане либерализации политического режима под угрозой:

— Тем досаднее, что все эти замечательные достижения партии и народа не в полной мере были использованы в армии в силу сложившихся объективных условий, возвеличивающих культ личности министра обороны (ключевое словосочетании в выступлении. — С. В.), и иначе быть не может, что-то поднимается непременно за счет каких-то других сил — принижения