– МААЙКЭЛ…

Пользуясь случаем, Франко линяет обратно к Терри. Таксующий порнодеятель болтает с элегантной дамой, которая смотрит на него, кокетливо подняв брови. Но когда Франко подходит, в ушах у него скрежещет хорошо знакомый голос:

– Ты чё не набрал?

Ларри почти такой же – разве что слегка усох с возрастом. У Фрэнка нездоровый интерес к тому, как некоторых с годами разносит, а другие, наоборот, сморщиваются.

– Ларри, – откликается он.

– Я хорошо знал Шона, Фрэнк. – Ларри подходит вплотную и понижает голос: – Старался чутка за ним присматривать. Направлять, – бормочет он, моргая под пристальным взглядом Франко. – Но он снюхался с Антоном Миллером и всей этой братвой. – Теперь Ларри шепчет, вращая глазами и разглядывая гостей: – Заметь, сам-то он проститься с ним не пришел, ага.

Франко не отличил бы Антона Миллера от других парней, но хорошо, что его отсутствие подтверждено. Молодняка здесь, конечно, в избытке. Некоторые украдкой бросают на него уважительные взгляды, другие борзо ухмыляются, как будто прикидывая свои шансы. Один год в Лондоне, еще пять в Калифорнии – и без него тут подрос целый новый мир. Или точнее, до боли знакомый, только укомплектованный другими кадрами.

– Короче, пока ты тут, считай, я полностью к твоим услугам, – говорит Ларри с пафосной церемонностью. – Нужен фургон? Он твой в любое время. Надо где-то перекантоваться? Милости просим ко мне.

– Спасибо, Ларри, – замечает Франко, продолжая разглядывать толпу, – но мне и у сестрицы нормалек.

Майкл стоит слегка в стороне от кучкующихся и болтает с молодым чуваком, у которого жесткий взгляд и печатки на каждом пальце. Франко видит, как оба пялятся на девицу, Фрэнсис Флэнаган. Но сама она не замечает, поскольку таращится на них с Ларри. Тот оборачивается, подмигивает, подзывает ее.

– Фрэнсис от тут тоже знала Шона, – сообщает Ларри, когда она подходит. – Ась, куколка?

– Угу, соболезную типа, – говорит она Франко. Девица и правда красивая: длинная, угловатая нижняя челюсть придает лицу резкость и напряженность, что идеально гармонирует с пронзительным взглядом и поразительной изумрудной зеленью глаз.

– Слыхал, ты была с ним.

Фрэнсис смотрит так, будто он сказал, что она стоит на минном поле. Фрэнк Бегби буквально различает, как в этих выразительных глазах прокручивается кино на ускоренной перемотке.

– Ну, была… и не была… – пугливо отвечает девица.

По словам Жирдяя Тайрона, хоть полиции об этом и неизвестно, Фрэнсис находилась в комнате вместе с Шоном, обдолбавшимся нехилым коктейлем из наркоты, который вполне мог угробить его еще до того, как туда проник его недруг. Девица объясняет Франко, что вырубилась вместе с Шоном, а когда очухалась, тот валялся мертвый в луже крови и дверь квартиры была не заперта. Ясный перец, она оттуда съебала, а потом вызвала «скорую».

– Лучше позжей за это перетрем, – говорит Фрэнсис, чувствуя на себе хищный взгляд Ларри.

Все логично, но голова гудит от вопросов. Она говорит правду? А может, она знала убийцу и защищает его или испугалась? Может, это она? Свара между влюбленными из-за наркоты или бабла? Она худощавая и хлипкая, но Шон был такой упоротый, как сказал коп Нотмен, – соплей перешибешь.

– Угу, – соглашается Франко, – хорошо.

– Ну лады, – кивает она.

Он смотрит ей вслед: она возвращается к двум другим девицам. Конечно, она красотка. В Штатах села бы, наверно, на «грейхаунд» до Западного Голливуда, подрабатывала бы там официанткой, одновременно записавшись на курсы актерского мастерства, и ждала бы восхождения или замужества. Он думает о знакомых девушках типа нее и о том, какой странной валютой выступает здесь женская красота. Многие женщины были счастливы ею обладать, но потом стремились поскорее ее просадить. Чаще всего с красотой обходились, как с любым подарком небес, который надо успеть просрать, пока до него не добрался кто-нибудь другой. Фрэнсис, к примеру, бухала и долбилась, так что видок был потасканный. От нее прямо веяло отчаянием. Но с другой стороны, размышлял Франко, окидывая взглядом толпу, большинство мужиков поступали со своей приятной молодой внешностью точно так же – и тут до него вдруг доперло, что только тюрьма не дала ему спиться и превратиться в полного обсоса. Люди ведут суровую жизнь: работают на износ, нередко впадают в депру, и у них нет ни времени, ни бабок на спа-салоны, спортзалы и здоровые диеты. За плечом Фрэнсис он замечает Тайрона с Нелли, старым дружком Франко. Какая-то баба поблизости говорит, что тут сборище «урок, блатных, блядей и комических певцов». Похоже на правду.

Неожиданно рядом снова появляется Джун и показывает на Зал прощания:

– Пора заходить.

Во время службы Фрэнк не узнает о своем мертвом сыне ничего нового. Речь священника – набор банальностей. Но кое-кого она явно успокаивает и утешает. Негромкие причитания Джун периодически прорываются сквозь медикаментозный морок. Франко с Майклом стоят по бокам. Тем временем нижняя губа второго сына отвисает, а глаза тускнеют от угрюмой подозрительности. Майкл ни разу не взглянул на Фрэнка, и тот мысленно признает, что вряд ли вправе его упрекнуть, учитывая, как прошла их последняя встреча. Ну а вообще тут куча знакомых лиц. Есть настоящие друзья, как Микки и парни из боксерского клуба, а есть другие – их он давно вычеркнул из жизни, и они пришли чуть ли не в открытую позлорадствовать.

Помимо Джун и Майкла переднюю скамью вместе с ним занимают Элспет, Грег и Оливия. Джо сидит за ними, видок у него зачуханный, пьянючий, и сразу видно, что руки чешутся. Единственное спасение от тоскливой болтологии священника – труба из «Теско», которая вдруг взрывается шарманочным рингтоном, вынуждая Франко ответить.

– Угу?

– Вы платите слишком высокие проценты по кредитам? – интересуется механический голос.

Франко сбрасывает звонок, а Джун смотрит с олдскульной обидой. Теперь уже всем пора уходить. Он видит Кейт, еще одну из своих бывших: выглядит хорошо, у нее два сына – Крис, лет четырнадцати, и Ривер, лет двенадцати, – от него. Этот ребенок, которого Франко никогда в жизни не видел, не считая пары снимков новорожденного, присланных в тюрьму, поразительно похож на него – больше, чем все остальное его потомство. Фрэнк жмет мальчику руку, спрашивает про школу, велит хорошо учиться и слушаться маму. Это примерно все, на что его хватает, и, к счастью, его перебивают старый сосед Стиви Дункан и его жена Джули. Он сто лет их не видел и рад слышать, что мама Стиви, старая миссис Дункан, еще жива и обретается в жилом комплексе для престарелых в Гордон-корт – там же, где помер дедуля Джок. Франко вспоминает, как она связала ему самый первый зелено-белый «хибзовский» шарф. Хорошие они люди.

– Она бы пришла, Фрэнк, – говорит Стиви, пока они выходят гуськом на холод. – Но у нее ноги – не может долго стоять.

– Жалость какая. Я бы нагрянул к ней как-нибудь.

– Она обрадуется.