– Меня это действительно сейчас не волнует, Джек. Еслихочешь меня уволить, валяй.

Произнося эти слова, она ощутила страх. Хотя Джек никогда непричинял ей физической боли, она его боялась. Ощущение власти и могущества,которое он излучал, распространялось не только на других, но и на нее тоже.

– Если я тебя уволю, тебе придется пойти в посудомойкив какую-нибудь дыру. Подумай об этом, прежде чем открывать рот. Ты едешь сомной. Мы отправляемся на юг Франции, в Париж и Лондон. А если ты не уложишьчемоданы, я это сделаю за тебя. Тебя надо увезти отсюда. Никаких комментариев,никаких интервью, вообще ни слова. Кстати, ты официально считаешься в отпуске.

– Чья это идея, президента или твоя?

– Моя. Здесь я командую парадом. Ты работаешь у меня.Ты моя жена. Ты принадлежишь мне, – добавил он с такой угрожающей интонацией,что у нее перехватило дыхание.

– Я тебе не принадлежу! Да, я работаю на тебя, я твояжена, но я не твоя вещь. – Она произнесла это тихо, но твердо. Тем не менее,страх не покидал ее. Она с детства ненавидела всякие конфликты и ссоры.

– Так что, ты сама соберешь вещи или это сделать мне?Поколебавшись несколько минут, она прошла через спальню в свою гардеробную.Достала чемодан. Ее глаза наполнились слезами. Ничего не видя, она бросала вчемодан шорты, майки, купальные костюмы, кроссовки. А ведь ничего неизменилось... Бобби Джо мог столкнуть ее с лестницы, а Джек сегодня сделалпримерно то же самое, хотя и пальцем ее не коснулся. Что же в ней внушаетмужчинам, что она им принадлежит? Она выбирает таких мужчин или что-то заложенов ней самой?

Она уложила четыре полотняных платья и три пары туфель навысоких каблуках. Через двадцать минут закрыла чемодан и пошла принять душ.Джек в своей ванной комнате укладывал вещи.

– В котором часу мы уезжаем? – спросила она его вспальне.

– Выезжаем из дома в семь утра. Летим в Париж.

Больше он ей ничего не сказал. Но это ее и не волновало. Ондал ей понять, кто глава семьи, и она это приняла. Несмотря на все свои смелыевысказывания, она показала и ему, и себе, что действительно принадлежит ему.Как вещь.

– Есть по крайней мере одно преимущество в том, чтоимеешь свой самолет, – произнесла она сквозь зубы, ложась в постель.

– Какое же?

– Можно быть уверенным, что там не окажется бомбы. Это,конечно, большой плюс.

Она отодвинулась от него и повернулась спиной. Джек ничегоне ответил. Выключил свет. В эту ночь он не попытался дотронуться до нее.

В Париж они прилетели в десять часов вечера посреднеевропейскому времени. В аэропорту их ждал автомобиль. Стоял чудесныйтеплый вечер. В одиннадцать они подъехали к отелю «Ритц». Вандомская площадьсияла яркими огнями. Швейцар сразу их узнал. Однако Мэдди ничто не радовало вэтот вечер. Впервые за много лет она чувствовала себя невольницей. Джекпереступил черту. Не говоря ни слова, почти ничего не чувствуя, она вошла заним в отель.

Обычно она с большим удовольствием ездила с мужем в Париж.Но сейчас ощущала лишь душевный холод и боль. Впервые за многие годы ейвыкрутили руки. Он не избивал ее, но... все равно, что избил. А ведь такоеслучилось не впервые. Он унижал ее часто, по разным поводам. А она не сопротивлялась.Более того, раньше она не позволяла себе даже задумываться над этим. Теперь жевнезапно осознала, что чувствует, в сущности, то же самое, что в Ноксвиллепосле побоев Бобби Джо. Она снова попала в ловушку. Слова Джека прошлой ночьювсе еще звучали у нее в ушах: «Ты принадлежишь мне»... И она подтвердила этотем, что все-таки поехала вместе с ним.

Номер в «Ритце» выглядел, как всегда, великолепно. Гостиная,спальня, две ванные комнаты. Окна выходили на Вандомскую площадь. Все обитоатласом в бледно-желтых тонах. Три вазы полны желтых роз на длинных стеблях.Она могла бы почувствовать себя здесь счастливой, если бы не тупая боль в душе.

Джек налил бокал шампанского и подал ей.

– Есть какая-то особая причина, по которой мы здесь? –безжизненным голосом спросила Мэдди. – Или это все только для того, чтобыубрать меня с эфира?

– Я решил, что нам пора отдохнуть. Я знаю, как тылюбишь Париж, вот и подумал, что мы сможем здесь развлечься.

Она взяла у него хрустальный бокал с шампанским просто длятого, чтобы хоть как-то притупить боль. Пить ей вовсе не хотелось.

– После всего, что ты мне наговорил за последние двадня?!

Сама мысль о том, чтобы «развлекаться»... с ним!..показалась ей абсурдной.

– Забудем о том, что произошло. Ты решила вмешаться вдела национальной безопасности. Тебе это не положено. Я хотел защитить тебя,Мэдди.

– Все это ерунда!

Она сделала глоток шампанского. Нет, она еще не моглапростить ему его слова, его угрозы, то, что он назвал ее своей вещью. Но испорить с ним ей сейчас не хотелось. Слишком измученной и подавленной она себяощущала.

– Почему бы нам не забыть обо всем и простонаслаждаться Парижем? Нам обоим необходим отдых.

Ей необходима лоботомия... или другой муж, внезапно пришло вголову Мэдди. Никогда за все годы совместной жизни не испытывала она такогоощущения предательства. Вряд ли они смогут восстановить прежние отношения.

Джек подошел к ней вплотную. Чувственным движением погладилжену по руке, которую только вчера так сильно тряхнул. Она еще не забыла тоощущение и, наверное, никогда не забудет.

– Я люблю тебя, Мэд.

– Не знаю, что на это ответить. Мне больно, я сердитана тебя... и даже немного боюсь. Я не могу забыть о том, что произошло. – Онавсегда вела себя с ним честно, гораздо честнее, чем он с ней.

– Поэтому мы здесь, Мэд. Чтобы забыть о работе, о нашихпроблемах и разногласиях. – Он поставил бокал на столик в стиле Людовика XV. –Мы приехали сюда, чтобы насладиться любовью. Давай будем просто любовниками.

Однако Мэдди не ощущала никакого желания заниматься с Джекомлюбовью. Ей хотелось укрыться где-нибудь и зализать раны. Побыть одной,разобраться в своих чувствах.

Но и этого он ей не позволил. Он уже целовал ее. Незаметнодля нее расстегнул молнию на платье, снял с нее бюстгальтер.

– Пожалуйста, Джек... не надо... не торопи меня... ятак не могу.

– Можешь.

Он закрыл ей рот поцелуем так, словно хотел ее проглотить.Его губы двинулись вниз, к ее груди. Через секунду платье куда-то полетеловместе с нижним бельем. Он целовал ее, ласкал, гладил, возбуждал с такойстрастью, что она не могла противиться. А через несколько секунд, к своемусобственному изумлению, почувствовала, что и она хочет этого. Он взял ее прямона полу. Этот момент оказался неожиданно стремительным и настолько мощным, чтоу нее перехватило дыхание. Задыхаясь, она лежала в его объятиях, ничего непонимая. Она снова принадлежит ему. Как это произошло? Почему? Их соединениебыло чисто чувственным актом. Словно мощная волна катилась по ее телу. Однаколюбовью здесь и не пахло. Их соитие было еще одним доказательством того, чтоона принадлежит ему...