– Я не нашел тебя на пляже в условленное время и пошел в дом твоих родителей, – сдавленно произнес Лайем. – Значит, ты еще была тогда под действием лекарств.

– Да. В защиту родителей скажу, что у них не было другого выхода. У меня была истерика, я рыдала не переставая.

Лайем закрыл глаза и отвернулся. Лицо исказилось от боли.

– Твой отец сказал, что ты никуда не едешь, что ты передумала, я тогда ему не поверил. Потом услышал, как ты сказала, что не хочешь меня видеть, и решил, что он говорит правду. Ты не желала меня видеть, просила уйти…

Ванесса вытерла слезы, которые никак не могла остановить.

– Я была не в себе, Лайем. Жалела, что не рассказала тебе раньше. Мне было стыдно за свою глупость, из-за которой я потеряла ребенка. Я боялась встречаться с тобой. Видимо, поэтому такое сказала.

Лайем потер лоб и покачал головой.

– Но, поверь, я не имела в виду, что не хочу выходить за тебя. Отец солгал. Когда я пришла в себя, стала искать тебя, но было поздно. Со времени условленной встречи прошло много дней. Отец не рассказал мне, что ты приходил к нам домой, признался уже намного позже.

Они, не отрываясь, смотрели друг на друга и молчали.

Ванесса заговорила первой.

– Поступок моих родителей нельзя простить. Как только я обо всем узнала, сразу ушла от них. К сожалению, ты тоже ушел и не оглянулся.

Лайем не мог прийти в себя. Все факты, на основании которых он строил свою жизнь прошедшие восемь лет, оказались ложными. Один короткий разговор изменил все.

Ему было нестерпимо больно за Ванессу, в двадцать лет пережившую потерю ребенка. За себя, считавшего в двадцать два года, что жизнь его никогда не будет счастливой. За потерянные годы. За страдания, которые пришлось вынести им обоим.

– Несса, почему ты мне сразу не рассказала? – прошептал Лайем. – Ты могла найти меня.

– После разговора с родителями я тебя искала. Но ты уехал. Я позвонила по номеру, который ты мне оставил, в Управление, но мне сказали, что с тобой нет связи. Потом я встретилась с твоими друзьями на острове, я уже говорила об этом, надеялась, что ты все же еще где-то здесь. Ты знаешь, что они мне сказали. «Ванесса Эпперсон всегда будет избалованным, капризным ребенком, которому нет дела до других». Это стало последней каплей. Я больше не могла вынести того, что пережила, и запретила себе думать о прошлом.

Лайем подошел к окну. Вид был ужасный: стоянка, мусорные баки и остов строящегося здания.

– Сейчас, конечно, это уже не имеет значения, но, когда ты звонила в Управление, я принимал участие в секретной операции в Чикаго. Обычно новичков сразу не используют в таком сложном деле, но им был нужен человек моего возраста, умеющий действовать быстро в сложных ситуациях, к тому же нигде не засвеченный. Я подходил идеально.

Лайем не сказал, что тогда едва не погиб. Шесть месяцев ушло на его внедрение, а в момент захвата произошла сумасшедшая перестрелка, он попал в госпиталь с двумя пулевыми ранениями. Он повернулся и посмотрел на Ванессу:

– Я работал под прикрытием, они не могли допустить, чтобы ты мне позвонила. И мне ничего не передали.

– Я и не оставляла для тебя никаких сообщений.

– И с той поры ты живешь одна? Но как? Вы с родителями были в очень близких отношениях.

– Я не могла оставаться в том доме. Не могла относиться к отцу и маме так, как раньше. Выкидыш случился не по их вине, но я не могла простить, что они обманули тебя.

Лайем уперся лбом в стекло.

– Я был обязан вернуться, чтобы поговорить. Защитить тебя. Нас.

Он не мог из-за операции. Но все равно не поступил бы так, работа в Управлении ни при чем. Дело в том, что он никогда не забывал, что бедный парень, воспитанный бабушкой, да еще имевший немало проблем с законом, не пара Ванессе Эпперсон, принцессе Внешних отмелей.

В глубине души он всегда знал, что рано или поздно им придется расстаться. Слушая в тот день ее отца, Лайем решил, что момент настал.

Он не считал Ванессу избалованным ребенком, слова были произнесены перед друзьями в пылу обиды. Однако часто задавался вопросом: сможет ли она отказаться ради него от жизни, к которой привыкла?

Господи, ведь он думал совсем не о том. И напрасно беспокоился. Эта квартира с видом на мусорные баки и стройку – лучшее тому доказательство. А ее старенькая машина – еще одно.

Лайем с досадой покачал головой.

– Я не должен был говорить такое друзьям. Даже если бы так считал, все равно не должен был.

– Но это правда, – тихо сказала Ванесса. – Я была капризной эгоисткой.

– Мы любили друг друга. – Лайем резко повернулся и посмотрел ей в глаза. – Ты была избалованным, любимым ребенком, но не эгоисткой. Ты никогда не считала себя лучше других, хотя деньги давали тебе возможность получить все, что ты пожелаешь.

Она подняла на него глаза, и он увидел ту самую печаль, которую заметил в первый день их встречи. Теперь он понимал, в чем причина.

Она потеряла ребенка. Они потеряли ребенка.

Лайем был уверен, что очень любил бы маленького мальчика или девочку, но, разумеется, появление на свет ребенка в столь раннем возрасте изменило бы их жизнь кардинально. Скорее всего, он не служил бы сейчас в «Омеге», да и в Управлении не остался. Он не стал бы рисковать собой, оставил бы карьеру ради Ванессы и малыша.

Он был человеком действия, всегда добивался цели, порой высокой ценой, это и делало его столь полезным при освобождении заложников. Но сейчас, пожалуй впервые, видя печаль любимой женщины, он не представлял, как поступить. Что он должен сделать? Как компенсировать потерянное время?

Его размышления прервал стук в дверь. Он мельком посмотрел на часы.

– Ты кого-то ждешь в семь утра в субботу?

– Нет. Конечно нет.

Он сразу вытащил пистолет из кобуры, затем натянул джинсы, а Ванесса накинула халат. К двери они подошли вместе. Ванесса приоткрыла ее так, чтобы образовалась лишь небольшая щель.

Перед ними стоял Том Уэбб.

– Где Лайем Гетц? – спросил он без всякого приветствия. – Ему надлежит явиться в офис шерифа и ответить на некоторые вопросы.

– Он здесь, – ответил Лайем, наклоняя голову так, чтобы Уэбб мог его увидеть. – Что вам надо?

Пистолет он держал за спиной, чтобы помощник шерифа его не заметил.

– Вас видели в одном месте и узнали. Насколько я понимаю, приводы в полицию вам не в новинку. У меня к вам вопросы.

– Ладно. Дайте пару минут одеться.

– Не советую бежать, Гетц. Внизу по периметру здания выставлены люди.

Лайем вскинул бровь: