– Ника, – окликнула она. – Иди домой, тебя дед зовет!

Та обернулась, смущенно отстранилась от Паши.

– Я сейчас, – сказала она. – Через пять минуточек…

– Поторопись! Ты ему позарез нужна.

Ника кивнула. И Соня побежала дальше.

На тренировку она, конечно, опоздала. Но тренер не стал ругаться, велел скорее переодеваться и занимать свое место на площадке. Соня быстро натянула спортивную форму и вышла к остальным. Но играть не могла. Все думала о Нике. Ушла она домой или нет? В итоге Соня наврала тренеру, что плохо себя чувствует, и покинула спортзал.

На ступеньках ни Вероники, ни ее ухажера не оказалось. Соня облегченно выдохнула. Но тут заметила, что подвальная дверь не заперта, а только прикрыта. Обуреваемая дурными предчувствиями, Соня сбежала по ступенькам вниз и толкнула ее.

Сначала она никого не увидела. Но когда глаза привыкли к темноте, рассмотрела силуэты. Причем силуэта было не два, как ожидалось, а больше. Соня сделала несколько шагов по направлению к ним и тут услышала вот что.

– Держи ее! – прорычал кто-то. – Да не так, Диман, за ноги!

Тут до Сони донесся слабый девичий вскрик. Она узнала голос сестры.

– И рот ей заткни, слышь?

– Отпустите меня! – заплакала Ника. – Ну, пожалуйста…

– Диман, рот, говорю, заткни ей!

Тот, кого Паша называл Диманом, растопырил лапищу и прижал ее к лицу Ники, но та куснула парня за палец. Он, выругавшись, отдернул руку.

– Кусается, сука!

Паша хлестнул Нику по щеке. А Диман и второй парень, державший ее за руку, навалились на нее, чтобы она перестала вырываться, и Паша смог пристроиться между ее ног. Втискиваясь между ними, он приговаривал:

– Нечего из себя целку строить. С двенадцати лет парням себя щупать давала и уж наверняка подвалила кому-нибудь. Так что расслабься и получай удовольствие…

Тут Соня вышла из тени с зажатой в руках битой и приказала сурово:

– Отпустите мою сестру!

Парни как по команде обернулись. Павел, стоящий ближе всех, сделал шаг вперед, пытаясь вырвать биту, но Соня увернулась.

– Я кому сказала – отпустите!

– Иди отсюда, – бросил ей в лицо Павел.

– А может, она хочет присоединиться? – усмехнулся Диман. Третий парень, похоже, его «шестерка», угодливо поддакнул. И, отпустив Нику, двинулся к Соне.

– Беги! – крикнула ей Ника.

Но та и не подумала убегать. Она не могла бросить сестру.

Первый удар был не сильным. Соня никогда еще не била человека палкой. Поэтому постаралась не причинить ему вреда, только испугать. Но паренек, получив битой по предплечью, рассвирепел. Изрыгнув матерное проклятие, он бросился на Соню с кулаками. Пришлось занести биту еще раз. А потом, когда к товарищу присоединились Паша и Диман, делать это снова. Втроем они оттеснили Соню от двери, стали зажимать ее в угол. Девушка пятилась, но размахивать своим оружием не переставала. Соня попала одному из парней по кисти. Второму по колену. Она плакала. Слезы застилали глаза, мешая обзору. Соня боялась попасть кому-то по лицу. Поэтому держала биту низко, но не отпускала. Понимала, что, если перестанет сопротивляться, ей конец. Именно ей, потому что про Нику все забыли…

Но тут Паша вскричал:

– Она мне руку сломала!

И это было похоже на правду. Кисть парня посинела и опухла. Пока все внимание ребят было приковано к ней, Соня кинулась к двери. А Ника уже давно выскочила на улицу. За помощью побежала.

На следующий день Соню вызвали к директору. В кабинете сидел Паша с загипсованной рукой, а рядом с ним его матушка.

– За что ты избила Павла? – накинулась она на Соню.

– А вы у него спросите, за что.

– Накинулась ни с того ни сего, – нагло заявил тот. – Выхватила биту и давай ею махать. Психованная!

– Как так, ни с того ни с сего? – не поверила директриса. Она знала Соню и была уверена, что просто так та не станет на людей кидаться. – Наверное, вы задели ее чем-то? Оскорбили, может быть?

– А если и задели? – взвилась матушка пострадавшего. – Это что, повод калечить людей?

В общем-то, она была права. Но Соня не могла сказать всей правды. Не хотела позорить сестру. Ведь Ника во многом сама виновата. Разве порядочная девочка пойдет с парнем в подвал?

– Я искренне раскаиваюсь в том, что сломала Паше кисть, – сказала Соня. – И прошу у него прощения.

– Нет, дорогуша. Этим ты не отделаешься!

На следующий день устроили общешкольное собрание. На нем присутствовали родители, представители РОНО и начальник детской комнаты милиции. Соню хотели поставить на учет и применить к ней еще кучу санкций. Девушку «линчевали» перед сотнями школьников. Но главное, перед дедом. Когда был объявлен перерыв, он подошел к Соне, заглянул ей в глаза.

– Почему ты не скажешь им правду? – спросил он. – Я же знаю тебя. Ты никогда не накинулась бы на человека просто так…

– Конечно, нет.

– Тогда не молчи, защищайся.

– Я не могу, дедушка.

– Почему?

Соня и ему не могла рассказать. Ника его любимица. Он не должен разочароваться в ней. Но дед все понял:

– Это из-за сестры, да? – Соня только кивнула. – Ты защищала ее? – Девочка подтвердила. – Что с ней хотели сделать?

– Изнасиловать, – едва слышно ответила Соня.

– Этот Паша?

– И еще двое.

– А ты, значит, решила это скрыть, чтоб не опозорить Нику? Пожертвовала собой?

– Мне-то что будет? Ну «неуд» по поведению влепят, ну поставят на учет в милиции, и ладно. А она не отмоется потом…

А про себя подумала о том, что на протяжении всего суда ждала, что сестра встанет и скажет правду. Но та сидела, понурившись. И ни разу даже глаз на Соню не подняла.

Когда перерыв кончился, первым слово взял дед. Он вышел на сцену, ведя за собой вторую внучку. Ника упиралась. Но Василий Григорьевич выволок ее на всеобщее обозрение, поставил перед собой и велел говорить. Та умоляюще смотрела на него, но старик был непреклонен.

– Соня избила мальчиков, заступаясь за меня, – пролепетала Ника. – Они хотели меня… Хотели… Меня… – И закусила губу.

– Твой сынок с дружками хотел изнасиловать мою внучку, – сурово проговорил дед, глядя на мать Павла. – Если б я узнал об этом раньше, у твоего поганца не рука была бы сломана, а фитюлька между ног. – Потом он кивнул Соне. – Пошли, дочка. Нечего нам тут делать.

И увел внучек, не слушая окриков директрисы.

Вечером Ника влезла в кровать к Соне и расплакалась у нее на плече:

– Ты прости меня… Я хотела за тебя заступиться и все рассказать, но… Мне было стыдно.