Дом: основной инстинкт - Диана Эпплярд

Понедельник, 5 января

Как это мужчина может столько времени пребывать в состоянии покоя, словно инертный газ? После Рождества и Нового года наш дом выглядит так, словно в нем бушевал полтергейст. Я отчаянно пыталась создать хоть какую-то видимость порядка, а Майк валялся на диване, изнемогая от жалости к себе и постоянного присутствия двух маленьких детей. С какой радостью он сегодня помчался на работу, схватив мобильник и на ходу вытирая с плеча молоко, которое Том срыгнул на его безупречный костюм. С какой радостью я сегодня встретила Клэр, или как я ее про себя окрестила, «леди Совершенство». Придя в ужас от состояния нашего дома, за час до ее приезда я судорожно пыталась запихать под кровати разбросанные повсюду игрушки и зашвырнуть свои и мужнины трусы в корзину с грязным бельем. Не хочу, чтобы она подумала, что поступила работать к какой-то неряхе. Со временем это и так станет ясно, но чем позже, тем лучше.

Клэр из тех девушек, про которых принято говорить «из хорошей семьи». У нее длинные темные волосы, аккуратно перевязанные бархатной лентой. После нашей первой встречи месяц назад я явственно ощутила приближение кризиса среднего возраста. Она так молодо выглядит, совсем еще ребенок. Я сидела в окружении двоих детей и с интонациями королевы Британии задавала избитые вопросы типа: «Как вы относитесь к телесным наказаниям?» и «Что вы будете делать, если кто-нибудь из детей подавится?». Она уверенно отвечала на удивление хорошо поставленным голосом. (Почему она хочет работать няней? Она что, дурочка? Ведь явно училась не где-нибудь, а в хорошей частной школе.) Из всех девушек, с которыми пришлось беседовать, только она показалась мне более или менее разумной и к тому же не похожей на серийного убийцу. К середине нашей «светской беседы» Том потянулся к ней, и она совершенно естественным движением взяла его на руки. Она определенно умеет работать с детьми. Том с довольным видом сидел у нее на коленях, как толстый плюшевый медвежонок, и громко мурлыкал. Предатель. Надеюсь, он не собирается совсем про меня забыть. Ребекка была более осмотрительна и кружила вокруг Клэр как лиса, почуявшая западню. Сейчас у нее вид шестилетней мученицы, которой скоро в школу, а ее мать до сих пор не нашла костюм для занятий бальными танцами. Он определенно где-то здесь. Может, в холодильнике? Я должна стать организованной до начала следующей недели. Список нужных дел нужно составить, вот что.

Четверг, 8 января

Сегодня утром осмотрела свой гардероб. Что же я надену в день своего Великого возвращения? Последние шесть месяцев я носила только безразмерные леггинсы и необъятные футболки, словно один из членов семейки Диддимен[1]. Мои костюмы выглядят подозрительно маленькими. Неужели когда-то они были впору? Хватаю одну из юбок, пытаясь застать ее врасплох, и натягиваю на бедра, но пояс тут же мстительно сдавливает талию. Теперь моя фигура похожа не на песочные часы — скорее, на восьмерку. Придется идти на работу без завтрака.

Тем временем Клэр, моя прекрасная няня, играет внизу с Ребеккой и Томом. Они рисуют. Точнее, Ребекка рисует, а Том украшает лист бумаги отпечатками своих маленьких пухлых ручек, измазанных краской. Теоретически я двумя руками за рисование, но на деле результат может оказаться весьма плачевным. Часто это занятие кончалось тем, что дети ревели в своих комнатах, пока я носилась по дому с ведром и шваброй, громко ругаясь и поражаясь тому, как нам удалось измазать красками хлебницу изнутри. То же самое происходит, когда мы печем что-нибудь. Я с удовольствием пеку пирожные вместе с детьми, но только если Том сидит на высоком стуле и находится в пределах видимости, а Ребекка стоит в дверях. Однако Клэр, похоже, собралась заняться рисованием по-настоящему — с мольбертом и всем прочим. Самое удивительное, что кухня от этого не пострадала. Если бы Майк согласился спать с ней (уверена, он бы не стал сильно сопротивляться), моего исчезновения из дома никто бы не заметил.

Пятница, 9 января

Прошлой ночью Майк завел долгий, полный сердечного (а может, и какого-нибудь другого) страдания разговор о том, как мало мы стали заниматься сексом после рождения Тома. О каком сексе может идти речь, когда моя грудь до сих пор похожа на огромные головки итальянского сыра с голубыми прожилками, а живот колышется и трепещет при малейшем дуновении ветра? На курсах дородовой подготовки, которые я посещала перед рождением Тома (Чушь! Что вы можете рассказать мне о рождении детей? Когда ждешь первенца, по крупицам собираешь любую информацию, ловишь каждое слово, произнесенное преподавателем, как будто бы он далай-лама. Когда ждешь второго ребенка, знаешь, насколько это ужасно и стараешься поменьше думать об этом.), нам раздали анкеты, где кроме всего прочего был вопрос о том, что бы мы хотели узнать о послеродовом периоде. Больше половины этих безумных женщин написали: «Секс». Это явно была их первая беременность. Мы, женщины бывалые, тихонько посмеивались при мысли о том, что, если муж одной из них приблизится к ней ранее, чем через три месяца после родов, она встретит его с вилами.

Помню, как спустя несколько дней после рождения Ребекки я лежала в кровати, как дохлая треска, и кормила ее грудью (и продолжала это делать до самого выхода на работу). Зашла патронажная сестра, и пока мы обсуждали потрескавшиеся соски и режим купания, Майк сидел на краю кровати и все больше заливался краской. Наконец он как бы между прочим спросил:

— Когда мы сможем снова заниматься… э-э… любовью?

Сестра посмотрела на него с жалостью, а я с ужасом. При этом мои бедра инстинктивно сжались.

— Не раньше, чем через шесть недель, — ответила она.

— Шесть недель! — воскликнул Майк.

Так вот, вчера мы лежали в постели, как две снулые рыбы, и Майк начал гладить меня по спине (обычно с этого все начинается). Я застыла, а он сказал:

— Слушай, у нас с Рождества ничего не было.

— Знаю, знаю, — сказала я, повернувшись к нему и запустив руку в его густые светлые волосы. Не подумайте, что он меня не возбуждает — такой высокий, стройный, с голубыми, как у Фрэнка Синатры, глазами. Мне только непонятно, как я могу его возбуждать в таком виде, после рождения Тома. Верно говорят, что женщине нужно ощутить себя красавицей, чтобы захотеть секса, мужчине нужен секс, чтобы ощутить себя красивым.

— Я так устала и переживаю по поводу возвращения на работу. Каково будет Ребекке?

— Меньше всего сейчас меня волнуют дети, — ответил он, резко отодвинувшись. — Похоже, ты совсем забыла о моем существовании.

Он имеет в виду, что его насущные потребности так же важны, как и потребности постоянно чего-то требующих детей. Потом он решил почитать и делал это, изображая попутно полное разочарование в перспективах нашей сексуальной жизни (с треском переворачивая страницы и тяжко вздыхая). Ну разве я и сама не понимаю, что секс жизненно необходим мужчине для того, чтобы освободиться от того самого единственного гормона, не позволяющего крепко и спокойно заснуть? Просто я считаю себя настолько непривлекательной, что в те редкие минуты, когда мы занимаемся любовью, постоянно ловлю себя на том, что все мое внимание сконцентрировано на расплывшихся ляжках или похожих на губку боках.