Вскоре после ухода родителей появился, наконец, ее итальянец.Он сильно изменился со дня их встречи в «Барниз». Самоуверенность исчезлавместе с хищной улыбкой. Мими их выпила. Ситуацию контролировала она. Она почтинасытилась им, он был слишком легкой добычей. Никто не мог стать с ней вровень.

— Я поведу, — сказала Мими, доставая ключи у негоиз кармана.

Итальянец не возразил.

До особняка Общества по изучению Северной и Южной Америкибыло недалеко, но Мими все равно по пути несколько раз проскочила на красныйсвет, заставив машину «скорой помощи» резко свернуть во избежание столкновения.

Она остановилась у навеса и, когда они выбрались из машины,бросила ключи привратнику.

Итальянец последовал за ней, как щенок. Они вошли в особняквместе.

Мими смотрелась потрясающе в непроглядно черном атласномплатье от Питера Сома, волосы ее были уложены в узел, а единственным украшениемслужила тройная нить жемчугов из Южного моря, фамильная драгоценность. Мимидернула кавалера за руку и направила вверх по лестнице. И натолкнулась на своюлучшую подругу, Блисс Ллевеллин, слившуюся в страстном поцелуе с этимничтожеством, Диланом Бардом.

— Привет, — ледяным тоном произнесла Мими.

И когда же это успело назреть? Мими не любила оказываться нев курсе дела.

Блисс оторвалась от губ Дилана и покраснела, увидев подругу.Помада у Блисс была размазана, а волосы растрепаны. Дилан самодовольноулыбнулся Мими.

— Блисс. В уборную. Немедленно.

Блисс взглянула на Дилана виновато, но все-таки безропотнопоследовала за Мими в дамскую уборную.

Мими проверила кабинки и выгнала из туалета девушку из обслуги.Убедившись, что в уборной никого нет, она повернулась к Блисс.

— Черт побери, что с тобой происходит? Ты с этимтипом? — с негодованием произнесла она. — Ты же могла заполучитьлюбого парня, какого пожелаешь!

— Но мне нравится этот! — с вызовом бросилаБлисс. — Он клевый!

— Клевый, — протянула Мими так, словно в этомслове был десяток слогов. Кле-е-е-е-евый.

— У тебя что, проблемы? — дерзко поинтересоваласьБлисс.

— Проблемы? У меня нет никаких проблем. Кто сказал, чтоу меня проблемы? — переспросила Мими, оглядываясь с таким видом, словноожидая увидеть кого-то.

— Это из-за той истории в Коннектикуте? — спросилаБлисс. — Он тут ни при чем.

— Что еще за история? — отозвалась Мими.

— Ну, не знаю, я слыхала, что с какой-то девушкой вГринвиче произошел несчастный случай и Дилан был как-то в это втянут, —объяснила Блисс. — Но в любом случае это неправда.

Мими пожала плечами. Она впервые услыхала об этой истории,но ничуть не удивилась.

— Я просто не понимаю, отчего ты тратишь на него время.

— За что ты его так ненавидишь?

Вопрос застал Мими врасплох. А ведь правда: Дилан вызывал унее совершенно несообразное отвращение. За что она его ненавидит? Мими незнала, но нутром чувствовала, что его следует ненавидеть, а нутро ее никогда неподводило. Чем-то этот тип ей не нравился, но ничего конкретно она сказать немогла.

— Кстати, а что с твоим парнем? У него вид как узомби, — заявила Блисс, указав в угол.

Итальянский наследник зашел следом за ними в дамскую уборнуюи теперь пускал слюни, прислонившись к колонне у дверей. Похоже, у Мими всепарни такие — умственно неполноценные.

— С ним я позже разберусь.

— Я пошла обратно к моему парню, — с нажимомпроизнесла Блисс.

— Ладно. Но не забудь, что в понедельник тебе насобрание Комитета.

Блисс и вправду чуть не позабыла об этом. Она вообще не былауверена, что ей хочется вступать в какой-то чванливый общественный комитет, нонужно было как-то умиротворить Мими.

— Да, конечно.

Мими посмотрела вслед уходящей подруге. Экая досада! Мимибеспокоило, что у Блисс вдруг прорезалось стремление к независимости. Онабольше всего на свете ненавидела мятежи среди подчиненных. Мими вышла изуборной, дернув своего кавалера за галстук, чтобы тот следовал за ней. И тут вовторой раз увидела картину, уязвившую ее до глубины души. Ее брат Джек танцевалс этой девчонкой, ван Ален, и прижимал ее к себе. Мими даже затошнило отвозмущения.

Когда Шайлер была с Джеком, время и пространство словно бызастывали. Она даже не чувствовала, что находится в комнате, тесно набитойпотными подростками. Они двигались в одном ритме, их тела полностьюгармонировали друг с другом. Джек умело прижимал ее к себе, наклонившись так,чтоб его дыхание легко касалось ее шеи. Странно: почему она так отчетливоразличает его в темноте, при том что остальные превратились в размытые пятна?

Шайлер закрыла глаза и на мгновение увидела их двоих, толькоодетых иначе. Они находились в этом же бальном зале этого же особняка, толькона сто лет раньше. Она — в длинном вечернем платье, с корсетом и шелковыминижними юбками, а он — в белом смокинге, красивый и галантный. Сексуальноеколдовство песни «Мьюз» сменилось нежным вальсом.

Это походило на сон, но не было сном.

— Что происходит? — спросила Шайлер у кружащего ееДжека.

Бальный зал был наполнен светом и негромкой музыкой. Звенелибокалы с шампанским, легко трепетали дамские веера.

Но Джек лишь улыбнулся.

Они продолжали танцевать, и Шайлер обнаружила, что ей знакомзамысловатый рисунок танца. Когда музыка закончилась, они вежливо похлопали.

Шайлер огляделась по сторонам и внезапно снова очутилась внастоящем времени, в своем платье в стиле пятидесятых, а Джек — в синемблейзере и с красным галстуком. Шайлер моргнула. У нее что, разыгралосьвоображение? Или все же это происходило на самом деле? Она была сбита с толку ине знала, что и думать.

— Давай отдохнем немного, — предложил Джек.

Он взял Шайлер за руку и вывел ее из круга танцующих. Онивышли на балкон. Джек закурил и предложил ей.

— Хочешь?

Шайлер покачала головой.

— С тобой это тоже случилось? — спросила она.

Джек кивнул, затянулся и выпустил дым.

Они смотрели на Парк-авеню. Шайлер подумала, что это самаякрасивая улица на свете — после Риверсайд. Парк-авеню, ее величественные рядызданий довоенной постройки, караваны желтых такси, плывущие в обе стороны…Все-таки Нью-Йорк — волшебное место.

— Что это было?

Но прежде чем Джек успел что-либо ответить, изнутри зданиядонесся крик. Они переглянулись, подумав об одном и том же. Смерть Эгги.Неужели еще кто-то?… Они помчались в коридор.