– Машка легла спать, говорит, голова болит, а Аркашка вванной, с близнецами…

Из сына вышел на удивление нежный отец. И хотя наличиепрофессиональной няни Серафимы Ивановны снимает с родителей практически всетяготы ухода и воспитания, есть обязанности, какие выполняет только Кеша.Бутырская тюрьма вместе со всеми ее клиентами может уйти под землю, но ввоскресенье с двух до четырех часов дня Кешка будет обязательно гулять сблизнецами. Еще он их купает. Правда, здесь частенько разгораются споры сортодоксальной Серафимой Ивановной. Няня убеждена, что дети должны укладыватьсяспать ровно в восемь. Стоит стрелкам часов начать подбираться к урочномувремени, как Серафима Ивановна выгоняет из детской всех животных, задергиваетшторы, включает ночник и уходит в свою комнату. Подобный метод воспитания далсвои плоды. Анька и Ванька твердо знают – к ним никто не зайдет, рыдатьбесполезно. Какое-то время они мирно играют друг с другом, потом засыпают. ЕслиКеша успевает приехать до половины восьмого – прекрасно, если нет… Вот тогда онпроделывает фокус «мытье в ванной без звука и плеска». Хитрые близнецы знают:если папа прокрадывается боком в детскую и вытряхивает их из пижамок, неследует издавать радостных кличей.

– Тсс, – шепчет заботливый папуля, – вопитьне следует, а то явится Сима и засунет под одеяльце…

После этого они быстренько залезают втроем в ванну иначинают пускать там мыльные пузыри до тех пор, пока не надоест…

– Ну так что, – повторила свой вопросОльга, – есть будешь?

– Может, бутерброд какой, – робко заикнулась я,гадая, что наша кухарка состряпала на этот раз.

– Чудесненько, – обрадовалась Зайка и сунула мнепод нос миску с непонятным содержимым бело-зеленого цвета.

Я бесстрастно спросила:

– Как такое называется?

– Брынзовая помазка, – сообщила Ольга.

– Какая? – не разобрала я прилагательное.

– Паштет из брынзы, – пояснила Зайка, – нудавай, мажь на хлеб.

– А почему там такие зеленые кусочки?

– Слушай, – обозлилась Ольга, – если нехочешь есть, так и скажи.

Я взяла ломтик черного хлеба, положила сверху крошечку«помазки» и аккуратно откусила. К удивлению, оказалось вкусно – острое,пикантное блюдо.

– Из чего же ты такое соорудила?

– Нравится? – обрадовалась Зайка. – Страшнопросто. Берешь коробочку брынзы, пучок укропа и кинзы, несколько зубчиковчеснока. Чеснок пропускаешь через давилку, зелень мелко режешь и всеперемешиваешь с брынзой. За десять минут все готово.

Я искренне похвалила ее стряпню. Зайка обрадованнопроизнесла:

– Ладно тебе, завтра приготовлю салат «Нерон».

Я, тихо посмеиваясь, побрела в спальню. Интересно, помнят лисоздатели поваренной книги, что император Нерон отличался буйным нравом иразвратным образом жизни?

Утром первым делом поехала в больницу к Лидусе. Но к нейменя не пустили.

– Артамонова находится в палате интенсивной терапии,туда вход запрещен, – сказала хорошенькая медсестричка, сидевшая переддверью с надписью «Реанимация».

– А этим почему можно? – обиженно ткнула я пальцемв небольшое окошечко.

Внутри реанимационного отделения у чьей-то кровати сиделитри женщины.

Медсестра подняла ясные, чистые глаза и тихо сказала:

– Вот уж не стоит завидовать тем, кого пускают в этупалату к родственникам. А у вашей Артамоновой пока не крайняя степень тяжести,может, она и выкарабкается.

– Она пришла в себя?

– Пока нет.

– А какой прогноз?

– Обратитесь лучше к лечащему врачу, последняя дверь покоридору, Владимир Игоревич.

Доктор сидел у письменного стола и быстро писал что-то втолстой папке. Наконец захлопнул работу и равнодушно спросил:

– Чем могу служить?

– Я сестра Лидии Артамоновой…

Доктор снял очки и начал протирать стекла. Он орудовалмягкой замшевой тряпочкой так медленно и обстоятельно, что захотелось завыть отнетерпения. Наконец стекла заблестели, и врач выдавил:

– Пока поостерегусь делать прогнозы. На данный моментнаходится без сознания, дышит на аппарате…

– Она говорила что-нибудь?

– Нет, и в ближайшее время вряд ли скажет.

Тут дверь распахнулась, всунулась голова в зеленой шапочке:

– Там Хлебникова потяжелела.

Доктор извинился и вышел. Я осталась ждать его возвращения иот скуки принялась разглядывать бумаги на столе. Справа лежала история болезниЛиды. Ухватив пухлую папочку, принялась разбирать почерк эскулапа. Через двеминуты стало понятно, что Лидуся была скорее мертва, чем жива, когда поступилав больницу. Просто удивительно, как она не скончалась на месте. Ей перелилибезумное количество донорской крови, хорошо, хоть не было проблем – в карточкеотмечалось, что у Артамоновой кровь первой группы, резус-положительный.

Вернулся доктор. Я спросила у него:

– В карточке написано, что у Лиды первая группа крови,тут не может быть ошибки?

– Нет, конечно, – усмехнулся доктор, – здесьже не школьный медпункт. Первая, резус-положительный. Кстати, такая жеоказалась и у супруга. Мы всегда просим родственников стать донорами. В случаеАртамоновой идеально подходил муж, тоже первая, резус-положительная кровь.

Интересное дело, подумала я, усаживаясь в «Вольво». Впрошлом году Надюша пошла в школу. Учительница рассказывала им о строениичеловека и даже предложила самим определить свою группу крови. Есть сейчаскакие-то экспресс-полоски. Наденька гордилась тем, какая у нее редкая кровь –четвертой группы. Андрюшка еще сказал ей, что тут как раз хвастаться нечем.

– Попадешь в больницу, врач посмотрит – четвертаягруппа, и перельет тебе бензин!

Надюша страшно обиделась, и Андрюшке пришлось объяснять, чтоон пошутил. Лидуша тогда сказала, что у нее тоже четвертая группа и бензин тутни при чем. И вот теперь выясняется, что на самом деле все не так. Может быть,Лидуся не знала точно? Это родив-то двоих детей и перенеся небольшуюгинекологическую операцию? Маловероятно. Сказала, чтобы утешить Надюшу? Простоглупо. Зачем придумала себе другую группу крови? Интересно, может ли у обоихродителей с такими данными родиться ребенок с четвертой группой?