(восемь из которых представляли оппозиционные группы) своего второго «правительства национальной ответственности» прибыл с ответным визитом в Бонн, политическая ситуация в корне изменилась. Выборы в ГДР были перенесены с 6 мая на 18 марта, а правительству Модрова оставалось всего четыре недели до его предсказуемого провала. Просьба Модрова о немедленном кредите в 18 млрд. марок была отклонена, но зато было решено создать комиссию, которая займется подготовкой валютно-экономического союза. Таким образом, в Бонне уже не рассматривали правительство Модрова как равноценного партнера и ожидали создания первого демократически избранного правительства ГДР.

Между тем, лидеры других стран тоже высказывали опасение по поводу скорого германского объединения. Больше всех беспокоилась Москва. Горбачёв не раз заверял Кренца и Модрова, что СССР твердо стоит на стороне ГДР, видя в ней важного гаранта мира и стабильности в Европе. Советский Союз демонстративно напомнил о своих правах победителя и добился того, что впервые за 18 лет послы четырех держав собрались на конференцию в берлинском здании Контрольного совета. Впрочем, Горбачёв повторял также, что будущее Европы, в конечном счете, «решит история». К тому же, как выяснилось позднее, в советском МИДе еще в 1987 г. обсуждался вопрос о том, сколь долго еще будет сохраняться раскол Германии.

Однозначно позитивной была позиция США. Президент Джордж Буш уже в октябре заявил, что не разделяет опасений некоторых европейских стран по поводу объединения Германии. Немного позднее американское правительство официально высказалось за право немецкого народа на самоопределение и воссоединение. Но оно выдвинуло два условия: объединенная Германия должна оставаться членом НАТО и признать линию Одер — Нейсе как окончательную германо-польскую границу. Из-за позиции СССР первое условие казалось тогда трудновыполнимым.

Франция и Великобритания весьма прохладно отнеслись к возможности немецкого единства. Они опасались гегемонии Германии в Европе. Президент Франции Франсуа Миттеран не оспаривал право немцев на самоопределение, но считал эту проблему «неактуальной».

Вскоре после падения стены он встречался в Киеве с Горбачёвым, чтобы обсудить новую ситуацию, а в конце декабря посетил ГДР.

Еще решительнее была настроена «железная леди» Маргарет Тэтчер. В конце февраля 1990 г. она заявила, что объединение Германии может произойти только с согласия всех 35 стран, подписавших в 1975 г. Хельсинкское соглашение. А в конце марта она пригласила нескольких именитых британских историков, чтобы получить консультацию по вопросу о том, какие опасности могут исходить от объединенной Германии, учитывая национальный немецкий характер.

В начале 1990 г. изменилась позиция Москвы. Когда 30 января Модров посетил советского лидера, то услышал от него, что «никто и никогда принципиально не ставил под сомнение объединение немцев», но теперь все участники должны «действовать с полной ответственностью». Вернувшись в Берлин, премьер ГДР объявил, что принимает план Коля, поскольку «объединение обоих германских государств уже стоит на повестке дня». Правда, он заметил, что объединенная Германия должна быть нейтральной. Когда же Коль и Геншер 10 февраля прибыли в Москву, то услышали от Горбачёва, что сроки и пути объединения — дело только самих немцев. Хотя вопрос о военном статусе Германии оставался открытым, было ясно, что путь к объединению свободен.

Мартовские выборы

К весне неутихающие демонстрации в ГДР проходили еще под одним лозунгом: «Придет немецкая марка, мы останемся; не придет она, мы пойдем к ней!». Немецкая марка уже давно была в ГДР валютой первого класса, а марку ГДР презрительно называли «алюминиевым чипом». Под знаком валютного объединения и проходила значительная часть предвыборной борьбы. Всего за несколько недель под сильным западногерманским влиянием сформировалась совершенно новая партийная система. Поскольку СДПГ как таковой в ГДР после объединения с коммунистами не существовало, то теперь она появилась заново. Четыре блоковые партии — Христианско-демократический союз, Либерально-демократическая партия, Национально-демократическая партия Германии и Демократическая крестьянская партия Германии — освободились от своего скомпрометированного поддержкой СЕПГ руководства и установили тесные связи с западно-германскими ХДС и СвДП. Появилась братская партия и у баварского ХСС — консервативный Немецкий социальный союз. ХДС, НСС и движение «Демократический прорыв» образовали избирательный блок «Альянс за Германию». Либеральные группы создали «Союз свободных демократов». Еще несколько движений объединились в «Союз 90». Особняком стояла почти развалившаяся СЕПГ, которая приняла теперь новое имя — Партия демократического социализма (ПДС). Всего в кампанию вступило 24 партии, движения и объединения.

Важнейшей темой избирательной кампании были сроки и темпы объединения, против которого выступали теперь только мелкие левые группы. ПДС выдвигала лозунг постепенного объединения в симметрии с объединением Европы. Альянс требовал скорейшего объединения, а точнее, вхождения ГДР в Федеративную республику на базе статьи 23 Основного закона ФРГ, что не требовало изменения конституции. СДПГ колебалась и склонялась к объединению по статье 146-й, что означало разработку новой общегерманской конституции; но она не исключала и более короткого пути к объединению. В экономических вопросах все партии поддерживали идею социального рыночного хозяйства, но с различными акцентами. Альянс требовал немедленного введения немецкой марки, СДПГ высказывала некоторые опасения, различные гражданские движения требовали сохранения социальных гарантий, прежде всего права на труд, а ПДС выступала за «народную собственность».

По прогнозам специалистов, наилучшие шансы на победу имела СДПГ, поскольку Саксония и Тюрингия всегда были «красными бастионами», а рабочие составляли большинство избирателей. Тем неожиданнее стала триумфальная победа Альянса — 48,1% голосов, причем один ХДС набрал 40,8%. СДПГ получила только 21,9%, а не третье место вышла ПДС — 16,4%.

Причины такого итога понять нетрудно: избиратели проголосовали за немедленное объединение без всяких условий. Символом этой политики являлся канцлер Коль, от которого веяло надежностью и уверенностью. Конечно, его обещания за короткий срок превратить бывшую ГДР в «процветающую землю» были не очень продуманными, но лидер СДПГ Оскар Лафонтен выказывал слишком много пессимизма, и избиратели стали побаиваться его мрачных прогнозов.

Новая Народная палата начала работу 5 апреля. Ее президентом была избрана врач Сабина Бергман-Поль (ХДС). Парламент внес два изменения в конституцию: из преамбулы было убрано определение, что «ГДР является социалистическим государством рабочих и крестьян», и был упразднен Государственный совет. Главой государства теперь являлся президент, как и в первые годы ГДР.

Тотчас после выборов начались переговоры между партиями о формировании правительства. Переговоры проходили трудно, поскольку СДПГ вначале отказывалась войти в кабинет. Наконец было сформировано правительство из представителей Альянса, либералов и социал-демократов. Его главой стал лидер ХДС, юрист Лотар де Мезьер, бывший заместитель Модрова. Он определил целью кабинета скорейшее объединение.

При присяге кабинета произошел казус. Де Мезьер категорически отказался присягать на еще действующей социалистической конституции, за что подвергся нападкам со стороны ПДС, объявившей себя опорой правового государства. После ожесточенных споров