в Крихене, но, наверное, это и не важно.

— Да, наверное, — согласился Рахан. — Меч этот я видел в нашей оружейной. Не знаю только, смогу ли я его снова найти. Но знаю человека, который сможет. Идемте.

Он привел их в библиотеку.

— Нам нужен Лунный меч, — произнес он таким тоном, как будто заказывал книгу. — Ну, что молчишь? Я же видел, как ты его подменил.

Марон до того даже не подозревал, что люди могут так быстро и так сильно бледнеть.

— Я знал, что этого нельзя скрыть совсем, — выдавил наконец из себя библиотекарь. — Я только надеялся, что это произойдет не при моей жизни. Если бы я знал, как его уничтожить, я бы это сделал.

— Рэн знает, — откликнулся Марон. — И сделает. А как ты понял, что это такое?

— Сейчас покажу, — кивнул тот. — Дальше решайте сами.

С этими словами он удалился за полки. Марон начал уже беспокоиться, не выпил ли библиотекарь заготовленный заранее яд, как вдруг он появился снова, держа в руках книгу.

— Вот, — сказал он. — Только читайте осторожно, она очень древняя.

Внешне книга выглядела вовсе не такой уж старой. Но, открыв ее, Марон ахнул. Относительно новый переплет скрывал пожелтелую и почернелую пергаментную тетрадь. Первые листы были уничтожены огнем. Последние — водой. Но середина сохранилась…

— Чудовище… наука… — Марон с трудом разбирал черные буквы на обгорелой странице. — Ага, вот почти целая фраза: «Однако же греховные деяния тех, кто впал в эти заблуждения…» Нет, дальше опять не видно.

Он перевернул лист.

— Смотрите-ка, а эта сторона сохранилась куда лучше. Я, например, читаю почти свободно: «Но тем паче должны мы быть бдительны и отвергать Неназываемого каждым своим дыханием, ибо пути его бессчетны. Аз же, грешный, не соблюдя сего, едва не оставил душу свою во тьме Гхойского ущелья, где обитает Великий Червь и с ним — почитающие того, чье имя непроизносимо. И не от праздности написана мной повесть сия, но дабы неосторожного предостеречь».

…Скогул родился в Коре — там, где встречаются скалистые отроги Вэдонга, раскаленные ветра Железных песков и зеленоватые волны Восточного океана. Бестолков и чуден этот маленький городок на самом юге Красной провинции, и виноградная лоза обступает его со всех сторон, подходя к самым стенам. Темным пурпуром наливаются тяжелые грозди, чтобы осенью, слегка подвялившись на последнем солнце, отдать накопленное большим дубовым бочкам. Не год и не два зреет оно там, пока не превратится в крепкое и ароматное, веселящее сердце, знаменитое на все земли Ордена вэдонгское вино.

Но не прельщала Скогула слава корских виноделов, и, когда ему исполнилось четырнадцать лет, он убежал из дома, прихватив с собой собаку. Убежал, чтобы принять Посвящение в столице Желтой провинции — в Киралонге.

Дорога из Кора в Киралонг занимает три дня: день на то, чтобы выбраться на тракт и подняться к Тойскому перевалу, и еще два — на то, чтобы, пройдя по краю Гхойского ущелья, достичь берегов Внутреннего моря.

Но не было Скогулу суждено узреть их. Ибо, желая как можно скорее дойти до Киралонга, он не остановился у перевала на ночлег.

Стемнело, и дорога уже не была различима под ногами. Но чуть в стороне брезжил слабый огонек. Почему Скогул решил, что это огни города, он и сам не знал, хотя, по его же собственным расчетам, они должны были появиться позже и не там.

Но он пошел туда, и это была его вторая ошибка. Первая заключалась в том, что он вообще пошел ночью по горной дороге, которую к тому же толком не знал.

Несколько раз он падал. Один раз скатился кубарем по крутому склону — на его счастье, не в Гхойское ущелье. А когда начало светать, он увидел, что стоит перед дверью небольшого, но очень крепко выстроенного каменного дома. Хозяин сидел на пороге, и лицо его было так изуродовано огнем, что Скогул пришел в ужас.

— Войди, — сказал хозяин таким тоном, что ослушаться было невозможно. И после небольшой паузы прибавил:

— Я потребовал у богов, чтобы они послали мне ученика. Ты пришел. Войди.

Скогул начал догадываться, что перед ним сумасшедший. Богов и просить-то многие за грех почитают, а уж требовать… Но бежать было некуда, и он вошел.

В ближайшем к двери углу дышал пламенем кузнечный горн. Чуть в стороне возвышалась наковальня. На стене висели инструменты. И лишь каменное ложе у дальней стены, похожее на детскую колыбель, только гораздо больших размеров, указывало на то, что это не мастерская, а жилье.

— Войди, — в третий раз повторил хозяин. — Умеешь ли ты раздувать огонь мехами?

Семь долгих лет провел Скогул в доме обожженного кузнеца. И каждый следующий день был непохож на предыдущий. Поначалу он не находил себе места от ужаса, когда каменное ложе хозяина взлетало вместе с ним под потолок и мерно покачивалось там — но потом привык и даже находил это занятным. А уж когда он увидел, как под ударами молота обретает форму кусок раскаленного железа — ликованию его не было предела.

Он выучился делать ножи и топоры, кольца и браслеты, покрывать щиты золотом и эмалью. Учил его хозяин и обращению с камнем, и до конца своих дней Скогул вспоминал его глуховатый голос:

— Камень, именуемый бирюза, хорош от дурного глаза и неудачной любви. Носящего изумруд не ужалит змея. Похож на него аквамарин, он охраняет от опасностей на море. Рыцарю, уходящему на войну, надень на палец стальное кольцо с рубином. Добрый камень и сапфир, его любят проницающие. Очень немногим дано носить обсидиан — камень бога смерти, рожденный в огне глубин. Но ты принесешь мне халцедон, хотя и не можешь пока постичь его значения. Итак, иди же и принеси мне халцедон.

Наконец, настал день, когда Скогул с начало до конца самостоятельно сделал меч. Кузнец долго разглядывал его работу и в конце концов одобрительно кивнул.

— Ты научился многому, — сказал он. — Взгляни же теперь на величайшее мое сокровище. Ибо недалек тот день, когда в твоих руках сокрушит оно всех богов, и вовек воцарятся Мир, Справедливость и Равновесие!

Он произнес заклинание, и из каменной стены выпала плита, прикрывавшая незаметную до того нишу. А в нише покоились на специальных крючьях два меча, прекраснее которых Скогулу до того не приходилось видеть ни разу.

Он описывал их во всех мыслимых подробностях, так что сомневаться не приходилось: один из них Марон и Рэн видели в Крихене. А второй — Рахан в Румпате.

— Подобных им нет в мире, — словно прочитав мысли