Чех беспокойно оглядывался. Рус видел, как зоркие глазабрата все чаще посматривают по сторонам. Внезапно его брови взлетели вверх. Руспроследил за его взглядом, и у самого дух перехватило от восторга.

Из-за поворота открылся вид на гигантское дерево, каких ещене видывал свет. Оно вздымалось над вершинами деревьев, как дуб надкустарником. Нижние ветки начинались там, куда едва достигали их вершинки.И если ветви других деревьев шевелились, то это стояло недвижимо, будтовысеченное из камня.

Чех оглянулся, простер длань:

– Ехать в том же направлении!.. Лех, возглавь.

– А ты?

– Посмотрю ближе, – пророкотал Чех.

Лех вздохнул, хотя глаза блестели гордостью. Выпрямился,звонким и чистым голосом подозвал дозорных. Застучали копыта, взметнулся ворохперепрелых листьев. Они умчались, беглецов поведет Лех, и пусть видят, что всетри брата – могучие исполины, умеющие не только побеждать в бою, но изаботиться о племени.

Чех буркнул:

– Рус, Гойтосир и ты, Буська… со мной. Остальным следовать сотрядом.

Не спрашивая, они втроем последовали за вождем, которого всечаще называли князем.

Оставив коней у подножия горы, они долго карабкались покруче. Из щелей торчали корни деревьев, это помогало взбираться. Исполинскоедерево, что стояло на самой вершине, вырастало на глазах, превращалось в нечточудовищное, даже не дерево, а что-то невообразимое, уцелевшее с тех времен,когда еще боги ходили по земле.

Первым на кручу взобрался Буська. Когда братьявскарабкались, мальчишка уже щупал детскими ладошками кору, дивился чудовищнымчешуйкам, исполинским трещинам в коре, которые уже погубили бы любое другоедерево.

– Как на такое и лезть… – пробурчал он, в тонком голосебыл страх.

Чех, не переводя дыхания, схватил его и подбросил вверх:

– Вот так!

Буська ухватился за нижнюю ветку, подтянулся, мелькнулибосые пятки. По ветке перебрался к стволу, там полез, втискивая голые ступни вщели, цепляясь за выступы, наросты, наплывы, а потом пошли ветви, и он вскорескрылся из виду.

– Тцар-Дерево, – сказал Чех почтительно. –Я даже не думал, что на свете могут быть такие!

– На том свете, откуда мы пришли, – возразилГойтосир. – А здесь, может быть, золотые клады Змеи стерегут под каждымкустом!

Они ждали долго. Наконец с высоты донесся едва слышныйголосок, полный восторга:

– Там долина раздваивается!.. Нет, даже растраивается!..А конца не видно!..

Братья переглянулись. Рус увидел в глазах Чеха то жевыражение, что и в глазах Гойтосира. А по их лицам видел, что его глазавспыхнули такой же надеждой.

– Я полез, – сказал Чех торопливо. – Надопроверить.

Рус едва успел подхватить его топор, мешок, колчан и лук, аЧех, подпрыгнув с медвежьим проворством, ухватился за сук, подтянул своемогучее тело, как исполинская белка, взобрался выше, с тяжелым сопением почтипобежал вверх по дереву, часто скрываясь за ветками. Рус и Гойтосир следилизатаив дыхание. Сверху сыпались чешуйки коры, постепенно шелест в ветвяхотдалился настолько, что там все затихло.

– Эх, – сказал Гойтосир внезапно, – когда ещеспустится!

Он с силой вонзил топор в ствол, встал на него ногами,дотянулся до ближайшей ветки. Тяжелый, немолодой, он карабкался медленно,отдувался, но не останавливался, лез и лез, пока не скрылся из виду. Русизумленно покачал головой. Правда, он сам хотел вскарабкаться вслед за братом, ночтобы медлительный волхв опередил?

Чех и Гойтосир слезли, когда верстах в пяти впереди ужегорели костры. Солнце опускалось за вершины деревьев, люди спешили успетьнарубить сушины, отремонтировать повозки. Расседланные кони жадно хватали сочнуютраву. Быков распрягли и увели на водопой, близость ручья чувствовалась ввоздухе.

Рус брел за вождями обиженный. Чех, когда слез, лишьотмахнулся. Расскажет всем сразу, мужчины не повторяются.

Лех сидел у крайнего костра, насаживал на вертел зайца. Вскочил,завидев братьев.

– Ну что? – спросил он жадно.

Чех скупо усмехнулся. Лех даже сгорбился, готов принятьновый удар, готов услышать, что дальше лес встал сплошной стеной, черезбуреломы не пройти, а справа и слева бездонные болота… Рус сочувствующе сопел.Понимал: средний брат боится показать свои полные ожидания глаза. Страшится,что надежда угаснет так же внезапно, как и разрослась.

К их костру начали собираться люди. Чех обвел всехорлиным взором, прокашлялся, давая возможность подойти еще и еще, и лишь тогдасказал, как и надлежит старшему брату, а также мудрому вождю, мягко и отечески:

– Лех… Боги помогают тем, кто не сдается. С вершиныдерева открылся вид… наверное, до конца света. И та полоска, которой мыпробираемся последнюю неделю, расширилась до необъятной долины. Зеленой, полнойсочной травы, где бегут ручьи и видна небольшая речка. Но и это не все!

Лех слушал затаив дыхание. Рус слушал с той же жадностью,словно и не видел сам ту же долину. Чех перевел дыхание, голос сталмечтательным:

– Воздух чист, и мы видели, как долина уходит тремя клиньямив сторону восхода солнца. Между ними лес, небольшие горы. Но таких широкихдолин мы никогда не видели. В каждой из них поместится не только нашеплемя, но дети их детей… и так еще много-много колен.

Впервые они снялись неторопливо, без страха, что вот-вотсзади покажется войско, посланное Коломырдой. Кони жирели на глазах, хотя грузане убавилось. Люди ликующе срывали траву, мяли в ладонях, из стеблей обильнобрызгал пахнущий сок. Буська счастливо уверял, что такую траву можно естьсамому, и в доказательство ел целыми пучками.

Кони то и дело шарахались, когда прямо из-под копытвылетали, шумно хлопая крыльями, крупные птицы. Их было видимо-невидимо, всежирные, раздобревшие, толстые. И настолько неповоротливые, что детиналовчились сшибать их палками и камнями раньше, чем те успевали подняться ввоздух.

Чех посмотрел налево, посмотрел направо: синеющие вдалекегоры отодвинулись настолько, что уже и не отличишь: то ли вершинки, то лидалекие облачка.

– Сказочная страна, – сказал он с чувством. – Богиохраняют нас, если вывели в такие земли!

– Здесь никогда не было человека, – добавил Лехрадостно. – Я разослал охотников в разные стороны. Никто не нашел ниследов, ни костей людских! Хотя бы руины какие. Или камни отесанные. Ни-че-го.

– Только звери, – подтвердил Рус.

– И птицы.

Чех подумал, брови сдвинулись на переносице.